— Тщедушными? — архиепископ смерил взглядом округлую фигуру Тонвера. Толстяк добился своего, прелат улыбался и, кажется, готов был сменить гнев на милость. — Что ж, запомните, плуты: вы живы до тех пор, пока приносите пользу.
— Ради пользы святейшей Церкви мы готовы на все! — пылко произнес Тонвер.
— Готовы, — подтвердил Дунт.
— Отрадно видеть такое рвение, мои добрые братья, — улыбка архиепископа стала еще шире. — Я как раз намеревался поручить вам новое задание… весьма деликатного свойства. Если справитесь, можете рассчитывать на то, что отношение к вам смягчится.
— Приказывайте, ваше высокопреосвященство! — с жаром объявил Тонвер.
— Приказывайте, — поддакнул Дунт.
— В случае успеха вас обоих ждет великая награда. Не только забвение прежних грехов, но и высокие посты.
— О, ваше высокопреосвященство!
— Вы получите такие бенефиции и доходы, что со смехом станете вспоминать жалкую сумму, которую пытались похитить столь неудачливо!
— О-о… Приказывайте!
— Приказывайте, ваше высокопреосвященство!
— Хорошо. Очень рад встетить такое стремление к пользе Церкви. — Мунт снова умолк. Определенно, ему нравились паузы. — Вы получите задание, с которым не справился мой предыдущий посланец. Я вижу в вас, братья, подлинных специалистов, и судя по операции с братом Когером, вы в самом деле весьма хороши… в определенной области, гм.
— Благодарим за добрые слова, ваше высокопреосвященство!
— Благодарим, ваше высокопреосвященство! А в чем будет заключаться наше новое поручение?
— Предстоит исполнить кое-какую работенку в Альде. Возможно, вы слыхали… Пресловутый король-демон, исчадие гангмарова Проклятия и великий злодей, потребовал, чтобы в его епархию был возвращен прежний епископ. Сей достойный прелат, сумевший внушить уважение даже злобным нелюдям, будет назначен в Альду, сейчас он уже в пути, направляется сюда из Феллиоста. Вы поступите в его свиту и…
ГЛАВА 9 Гева
Над замком Вейтрель поплыл низкий звук рога. Дозорный извещал о прибытии гостей. Брат-маршал отложил книгу в потертом кожаном переплете, тяжело вздохнул и встал из-за стола. Снял с крюка теплую накидку, набросил на плечи, нахлобучил отороченную черным мехом шапку и вышел в коридор. Половицы выли и стонали под тяжелыми сапогами некроманта, вторя хриплому вою рога за окном. Для чародея звук был мирным и не таил угрозы, в случае тревоги караульный трубил бы совсем иначе, но постороннему слушателю зов рога наверняка казался грозным и страшным. Таков был обычай чародеев из Могнака Забытого: все, что они делали, непременно должно было внушать ужас непосвященному.
Маршал прошествовал полутемным коридором, спустился на первый этаж, вышел на крыльцо и прищурился, опустив тяжелые веки. Солнце нынче светило вовсю, утоптанный снег во дворе сверкал и искрился. После нескольких недель непогоды выдался погожий денек.
Подбежал мальчишка — подручный из младших учеников. Нос и щеки юнца на морозе неподобающим образом раскраснелись. Могнакскому чародею приличней было оказаться бледным…
— Господин мистик, — выдохнул мальчишка, — приехал Гезнур, гевский король. Велите отворять?
— Отворяй!
Двое чародеев статусом повыше, чем румяный отрок, встали перед створками и воздели руки. Третий, державшийся поодаль, бормоча заклинания взмахнул ладонями, взлетели просторные черные рукава. Бревно, служившее засовом, рывком провернулось и вышло из пазов. Маги нараспев завели заклинания, ворота стали неторопливо распахиваться. Гезнур первым въехал в образовавшийся проем и с интересом наблюдал за работой магов. Те, разведя створки достаточно широко, умолкли и расступились, открывая дорогу королевскому конвою.
Гезнур спрыгнул на снег. Тут же рядом с ним оказался безымянный оруженосец. Лопсиль, так и не успевший выздороветь, кряхтя сполз с седла. Гезнур запретил чародею жаловаться на недуги, поскольку Лопсиль ныл всю дорогу, что, дескать, не получил обещанной недели отдыха. В конце концов король пригрозил, что найдет другого придворного мага — такого, который хотя бы себя сумеет сохранить в добром здравии. Гезнур знал, что несправедлив к верному колдуну, который, забыв о собственных недугах, использовал целительную магию для того, чтоб поддержать силы господина, но по опыту знал: при малейшей поблажке чародей разноется и станет злоупотреблять господской жалостью. Так что теперь Лопсиль помалкивал, но всячески старался дать понять его величеству, как ему, бедняге, тяжко и больно.