Когда итальянец Гальвани подключил в электрическую схему мёртвую лягушку и её лапка задергалась под влиянием электрического разряда, об этом событии обыватели судачили с ужасом. Не много понимал поначалу и Гальвани, воспринимая всё как случайность.
Но с исторической точки зрения это уже не было неожиданностью.
Гальвани приступил к своему опыту тогда, когда даже в светских гостиных обсуждали различного рода флюиды, драматический шёпот ясновидцев повествовал о «животных эссенциях», которые, протекая по нервам, переносят ощущения к мозгу и вызывают сокращение мышц.
Историк науки Льоцци, характеризуя атмосферу того века, пишет о странной смеси материализма и мистики, дерзости и суеверий. «На фоне этого океана необоснованных гипотез, путаных идей, ошибочных аналогий, смутных предчувствий начались исследования Луиджи Гальвани».
Много толков вызвали работы американского физика Франклина, целью которых было установить не только природу молнии, но и влияние её на живые организмы. В результате опытов родилось убеждение, что существует связь электрических явлений с живой природой.
В поведении электрических скатов, угрей, сомов учёные угадывали примеры связи электрических явлений с биологией, с психикой.
Естественно, врачи и физиологи с надеждой обратили внимание на электрические методы лечения. Опыты Марата по лечению электричеством заинтересовали Франклина, Лавуазье и многих других учёных и врачей.
Расхождения с Лавуазье и Лапласом по поводу взглядов на природу теплоты отошли у Марата на второй план. В своем письме к другу Марат, описывая новый метод наблюдения в тёмной комнате «материи огня и электричества», жалуется на невнимание к своей работе Академии наук, которая не нашла нужным проверить его опыты. (Значит ли это, что члены Французской академии наук не приняли всерьёз и работы Марата по теплороду?)
Марату явно не везет с выбором научных тем. В его новое увлечение электрическими методами лечения вплетается досадное обстоятельство, которое дискредитирует выбранное Маратом научное направление. В его работах чувствуется вера в психические флюиды. А с этим академия уже имела дело, рассматривая деятельность модного врача Месмера. Он ловко использовал новые теории об электрических, магнитных и других флюидах и объявил об открытии по примеру животного электричества «животного магнетизма».
«Животный магнетизм, — уверял Месмер, — может переноситься без помощи тел и отражаться, как свет». Месмер предлагал свой метод лечения как универсальное средство от всех болезней, объявлял себя спасителем рода человеческого, устраивал сеансы «месмеризма», собирал кучу денег от восторженных почитателей.
20 000 франков — вот размер пожизненной пенсии, которую назначил ему одураченный властелин Франции.
Разоблачением «месмеризма» занялась Академия наук. Была создана комиссия (в её составе был и Лавуазье). Обследовав вопрос, комиссия дала уклончивый ответ. Не отвергая возможности «животного магнетизма» (ведь такая гипотеза не противоречила, а, наоборот, была в духе мировоззрения этого времени, созвучна тенденции материализовать психические процессы), комиссия писала в своём отчёте, что не обнаружила неизменного, то есть воспроизводимого действия флюидов в проверенных ею фактах. Академики не отважились прямо назвать месмеризм жульничеством.
Но работы по психическим флюидам перестали афишировать. Так Марат со своим увлечением электрическими флюидами попал в сомнительную компанию приверженцев разного рода невесомых субстанций.
И всё-таки Марат не жертва обстоятельств. Он сам был повинен в своих заблуждениях и неудачах. Не он один был в плену ложных представлений. И Гальвани верил поначалу во флюиды, но преодолел этот этап с честью — создал новую главу в науке о физиологическом электричестве. Вольта начинал с признания флюидов, а кончил эпохальным открытием — создал первую электрическую батарею, которая «действует непрерывно, то есть заряд после каждого разряда восстанавливается сам собой, одним словом, — писал он, — этот прибор создаёт неуничтожаемый заряд, даёт непрерывный импульс электрического флюида».
Потрясение от изобретения искусственного «электрического органа», сходного с электрическим органом у ската, многие физики склонны сравнивать с впечатлением от создания через 142 года атомного котла.
Гальвани и Вольта — пример учёных, наделённых удивительной, безошибочной интуицией. При ложной исходной позиции они пришли к истинным результатам.