- Да. Обязательно. Оставайся такой, как ты сейчас.
- Как это? - девочка удивленно улыбнулась.
- Доброй, искренней.
- Постараюсь. Ну... пока, - она протянула индивиду руку.
Глеб аккуратно пожал девичью ладонь.
- Пока.
Плотно закрыв за собой дверь, Анна глубоко вздохнула. Что-то произойдет, упорно твердило шестое чувство. Под ложечкой опять противно сосало. "Все как всегда и не как у людей! А я ничего, ничегошеньки не знаю. Олег поднимет меня на смех, если я поделюсь с ним своими тревогами. Отец - отшельник. Меня никто не понимает. Ну и судьба мне выпала!" От жалости к себе к горлу подкатил тугой комок. Чтобы отвлечься, она опять подумала о пареньке, который ей нравился. Не так, что очень, но все-таки нравился. И это делало ее похожей на всех остальных. Приятельницы в колледже поменяли в ее годы не одного кавалера. Что ж, у нее еще все впереди.
В кабинете отца горела единственная настольная лампа.
- Папа, ты опять портишь глаза в потемках! - заявила Анна, встав за спиной у Жулавского.
Тот вздрогнул: не расслышал ее шагов.
- Анюта? Фу-ты, егоза. Когда ты вошла?
- Только что, - Анна с подозрением покосилась на большой микроскоп, стоящий перед отцом. - Па, я с просьбой.
- Конечно, конечно, - Жулавский отложил иглу, которой ковырял что-то темное на лабораторном стекле под линзой, и отодвинул в сторону папку. Анна прекрасно знала эту папку: в ней хранились рисунки матери - странные разноцветные узоры, составленные из прямых и ломаных линий, углов и точек.
- Пап, подари мне одну вещь.
- Какую, милая?
Анна замялась. Отец выжидающе смотрел в ее юное, уже недетское лицо.
- Диск с данными о Глебе.
Резко скрипнул отодвинутый стул.
- Зачем тебе? - Алексей Андреевич поднялся над дочерью. - Там просто набор фактов, которые нужны мне для анализа.
- Ну... ты же говорил, что Глеб как бы мой.
- Я создавал его, думая о тебе, дорогая.
- Да, знаю. Но раз ты отдаешь Глеба другим, оставь мне хотя бы память о нем. Просто память, пап.
Жулавский направился к шкафу. Медленно, будто сомнения пудовыми гирями отягощали каждый его шаг.
- Аня, я подарю тебе диск, но, пожалуйста, никому его не показывай.
- Я буду беречь его, как зеницу ока!
- Это часть тайны. Помнишь?
Анна помнила, как в детстве, когда мама еще была с ними, они играли в Тайну - говорили шепотом, ходили на цыпочках, хранили Тишину, пока папа работал. Мама придавала Тайне какое-то особое значение. Анне казалось поначалу, что Антон и Тайна одно и то же. В речах матери, обращенных к индивиду, звучало нечто возвышенное, ласковое и божественное. "Мама любит Антона больше, чем меня", - как-то раз пожаловалась девочка брату. Филипп посмеялся над ней и заявил: "А что ты хочешь? Антон - совершенное творение, а ты обычная сопливая девчонка". Теперь детские обиды представлялись несуразными выдумками, намешанными в голову вместе с бестолковыми мультяшками. Никто не любил Анну так, как любила мать. Сколько удивительных стихов услышала она от мамы, сколько прекрасных снов было навеяно чудным мелодичным голосом. Ни один стандартный "чмок" в лоб, которым отец выражал свою любовь к дочке, не мог сравниться с искренним небесным теплом материнского поцелуя.
Отец работал днями и ночами, появлялись и уходили индивиды, и Тайна как-то незаметно исчезала из дома. Незадолго до того, как Ольга Жулавская отправилась на прогулку к реке, после которой уже никто и никогда не видел ее на земле, восьмилетняя Анна застала мать на террасе с альбомом и цветными карандашами.
"Что ты рисуешь?"
"Посмотри. Это Диво".
"Эти черточки?".
И мама огорчилась. Анна и сейчас отчетливо помнила тоску в ее лазурных потухших глазах. Больше про Тайну они не говорили...
- Вот. Держи.
Анна встрепенулась и приняла из рук отца узкую плоскую коробочку без пометок и подписей.
- Открой.
Она не без внутреннего трепета отогнула ногтем защелку. Крышка откинулась. Внутри лежал обычный компьютерный диск величиной с большую пуговицу. На кусочке бумаги, прикрепленной к нему, значилось "Раул Рут".
- Пап, это не тот, - Анна подняла озадаченный взгляд на отца.
Он улыбнулся.
- Это твой Глеб. У меня он проходит с другим именем. Ведь Глебом его окрестила ты, егоза.
- Хм. Раул Рут. А что это значит?
- Не помню. То ли "красный охотник", то ли "красный хранитель". Так назвала его мама.
- Мама? Разве она работала вместе с тобой? - глазки у девочки оживленно заискрились. - Подожди-ка, па, ведь Глеб появился у тебя совсем недавно!
Жулавский невольно посмотрел на помятую папку с рисунками, небрежно раскинувшуюся на столе. Анна решила уже, что отец не ответит, но он закончил начатое.
- Мама подарила мне его Тайну задолго до твоего рождения. Я держал его про запас... А теперь иди, Анюта. Мне надо работать. Завтра я провожу тебя на автобус.
Покупатель прибыл в назначенный час. Жулавский беседовал с ним в гостиной. Глеб ждал в библиотеке.
- Что ты испытываешь сейчас? - задал вопрос Антон.
Индивид перевел на него взгляд. Наставник сидел в кресле под лампой. Его лицо выражало участие.
- У тебя стало больше морщин, - неожиданно для себя произнес Глеб.
Антон выказал удивление, чуть приподняв одну бровь.
- Воздух и солнце способствуют моей болезни. Однако в доме есть все, чтобы я мог поддержать свое тело.
- Ты никогда не хотел уехать отсюда? Испытать дорогу?
Опять удивление.
- Нет. В мои функции входило обучение и воспитание детей Алексея Андреевича. Я помогаю ему в работе. Мне поручено опекать вновь созданных.
- Кто я, Антон?
- Индивид. Тот, кто будет служить людям своими знаниями и силой.
- Я избрал цель. Я хочу стать родным для земли.
Наставник долго и внимательно рассматривал Глеба, будто стремился отыскать в его облике нечто из ряда вон выходящее.
- Кто сформулировал тебе цель?
- Я сам, - в глубоких синих глазах блеснул дерзкий огонек.
- Ты первый индивид, от которого я слышу подобные слова. Ольга Александровна сказала бы, что ты выбрал дорогу к Диву.