— Анна, как ты себя чувствуешь? — шепотом на одном дыхании выговорил он.
— Устала, — она вздохнула. — Нет-нет, Глеб, со мной все хорошо! Не волнуйся.
— Где Орион?
— Заснул наконец-то. Он, кажется, уже сутки на ногах, да еще и ранение… Знаешь, как он старается быть похожим на тебя! — в утомленных глазах засветилась нежность. — Врач, который его оперировал, стоял с разинутым ртом, когда Орион продемонстрировал ему полностью заживший шов.
Глеб улыбнулся. Что бы она ни говорила про Ориона, из всех тайных уголков ее существа начинала просачиваться теплая искренняя любовь.
И кто же из вас взрастил ваши цветы, ребята? — промелькнула ласковая мысль.
— Филипп заперся в кабинете, — после долгой паузы возобновила разговор Анна. — Катенька ждала, когда ее впустят с ужином, до одиннадцати ночи. А Филипп до сих пор не ответил, ни по коммутатору, ни через дверь.
— Чудовище! — Глеб не сумел сдержать эмоции, и тут же об этом пожалел.
— Он больной человек, — тихо отозвалась Анна. — Прошу тебя, не злись на Филиппа. Он не был таким раньше. Он был нормальным ребенком, неплохим братом. Он целеустремленно работал за свою идею, и не его вина, что в нашем обществе дорога к познанию лежит через трупы сотен душ. Он шел к благородной мечте. Не важно, прав его приятель или не прав, грядет всемирная катастрофа или обойдет стороной. Филипп искренне верил, что это катастрофа произойдет, и хотел спасти цивилизацию. Ту самую, которая лишила его души! А теперь он, похоже, потерял и рассудок. Он создавал то, чего в принципе не может быть! И потерпел крах, как отец… Наверное, на нашей земле чудес не бывает. Диво — это миф из маминой жизни.
— Ты ошибаешься, Анна, — Глеб подсел к подруге. — Недавно я видел группу молодых оболтусов, каждый из которых сам по себе ничего не нес в душе. Каждый был обычным шалопаем. А вместе они излучали «тепло». Я часто думаю об этом феномене. И знаешь, кажется, я понял, почему не соглашаюсь с тобой, когда ты призываешь индивидов вести людей к призрачному Диву. Общество существующее, и общество, которое представляла твоя мама, это два несвязанных множества. Наше общество укрепилось в правилах и, как бы ни казалось со стороны гадко, оно прижилось на земле. Индивиды видят общество «со стороны». Они не чувствуют единства людей, как долго не чувствовал и я. Невольно они внесли бы в существующую реальность слишком много чужого, придуманного, искусственного. За ними пошли бы многие, я уверен. Началось бы паломничество к новым богам, которые по сути своей ничем не отличались бы от прежних. Любой идол, как бы высок ни был его пьедестал, служит человеку, а не ведет его за собой. Идея «я есть центр мира», так старательно насаждаемая в умы, кроется даже в самом названии «индивид». Таким образом, индивиды усугубили бы распад нашего общества на миллиарды крошечных ячеек, не способных увидеть мир целиком. А это и есть гибель человеческой цивилизации.
— Глеб, — Анна во все глаза смотрела на друга, — так ведь ты — то самое Диво, о котором мечтала мама! Все, что ты говоришь и делаешь, это как в Тамариной сказке!
Он откинулся на спинку дивана и устало качнул головой.
— Орион пересказал мне ее сказку. Понимаешь, меня рисовали для чужой земли, а я пошел по нашей. Я хотел влиться в жизнь, взглянуть на мир глазами людей, и стать своим для них. Даже если со мной и растет какое-то «диво», то оно — дитя человеческое.
Анна опустила голову на руки и задумалась. Глеб задремал.
Громкий стук в дверь выдернул Глеба из короткого глубокого сна.
— Анна, оставайся с Тамарой здесь и ни под каким видом не покидай эту комнату! — мгновенно среагировал он и шагнул в коридор.
Охранник, один из тех, кто проводил «зачистку», попятился от неожиданности. Без шлема и бронежилета, с горящими ужасом глазами на выбеленном рябом лице, он выглядел потерянным и беспомощным.
— Доктор Потемкин, у нас, кажется, инфицированный, — сбивчиво доложил он.
— Вы велели сообщить, если…
— Идем.
Глеб направился в учебный класс, где временно обосновались трое военных.
— Доктор Потемкин, мы что же… все?
— Спокойно, парень. Нет оснований заказывать панихиду, — он остановился и доверительно посмотрел на перепуганного охранника. — Ты же солдат. Хладнокровный, сильный, умелый представитель самой мужественной профессии. Как тебя зовут?
Тот был застигнут врасплох.
— Рядовой Кулибин!