Выбрать главу

Зернышко пожевала, другое достала.

День за днем.

Мышки вдвоем.

Зернышки тают, люди страдают.

Зима холодная, деревня голодная…

— Ой.

Тамара уперлась в приоткрытую дверь.

Плохое место. Очень плохое. Но Глеб бы не испугался. И я не боюсь.

Она проползла между железной колодой и острыми обрезами скрипучих ворот и отважно шагнула в новый коридор. Большущие детские глаза расширись от ужаса. Тамара прижимала к груди кулачки, будто удерживала в себе желание бежать без оглядки.

Я буду смелой, и земля разрешит мне стать взрослой, чтобы Глебу всегда было хорошо. Я не боюсь мышек…

Коридор внезапно кончился, и девочка почувствовала дуновение. Кто-то медленно и глубоко дышал.

— Кошка, кошка, дай мне свои глазки, — зашептала Тамара. — Я тебе их верну…

Она поморгала и вгляделась в кромешную тьму. Очертания предметов обрели четкость, и перед взором девочки открылась широкое помещение. Столы, стулья, шкаф и в нем бутылочки и коробочки. А в глубокой стеклянной ванне чуть в стороне…

Тамара зажмурилась. Из темноты на нее смотрела масса человеческой плоти.

— Ты ненастоящий, — медленно проговорила девочка. — Я не боюсь.

Она открыла сначала один глаз, потом другой. Существо в ванне двигалось и шумно дышало.

— Зачем ты плохо думаешь? Я тебе ничего не сделаю…

Из ванны показалась человеческая рука. Совсем детская, судя по размерам ладони, но неестественно длинная. Рука прикоснулась к большой грифельной доске, стоящей на штативе вплотную к аквариуму, и начеркала мелом поверх полустертых значков, совершенно непонятных Тамаре:

«Где моя мама?»

— Она ушла и забыла закрыть дверь. Ты кто?

«Гном».

— Так зовет тебя мама?

«Да».

— Тебе трудно писать?

«Нет».

— А мне кажется, трудно. Ты думай, а я буду слушать.

«Чтение мыслей — аномальное явление. Читай мысли. Я буду изучать».

— Ну хорошо, — Тамара слегка растерялась. — Ты думаешь, что ты страшный, поэтому люди тебя заперли здесь, и только мама к тебе приходит.

«Неточно».

— Так неинтересно. Ты прячешься от меня. В тебе мысли придуманные! Почему ты думаешь о людях плохо? Потому что мама так думает, да? У твоей мамы очень страшные мысли! А ты о людях ничего не знаешь.

«Я верю маме».

— Ты помогаешь ей в плохом деле… — Тамара всеми силами старалась понять, что же в действительности задумала женщина, повстречавшаяся в оранжерее. Она сказала, что нельзя прощать, а прежде упомянула Филиппа. Теперь страшное создание в аквариуме периодически глушило мысль об… отце.

Тамара сделала еще одно усилие, и вдруг осмыслила. Все оказалось предельно просто: страшилище верит маме, мама ненавидит страшного человека Филиппа, страшилище в ванне плохо думает о папе, и получается, что папа страшилища это и есть Филипп.

Я подумала, как взрослая! — обрадовалась Тамара. — Я думаю как земля и как взрослая сразу! Как Глеб!

«Говори», — вычертила на доске рука.

— О чем говорить?

«Что я думаю?» — Нет. Я не буду тебе говорить. Думай сам. Но учти, мама учит тебя думать неправильно и плохо. Ты не страшный, ты просто стал ненастоящим.

«Как ты меня видишь?» — рука поставила знак вопроса, покачалась в воздухе и дописала. — «В комнате абсолютно темно».

— А я попросила у кошки глазки. Ты правда не страшный, Гном. Но мне пора идти.

Тамара попятилась и опрометью кинулась в коридор.

Глава 20. Сказка

С помощью шумной молодежной компании Глеб и Черныш преодолели полторы сотни километров в седлах мотоциклов и оказались, образно говоря, в нескольких шагах от цели. Но след пресловутого фургона затерялся где-то на лесных дорогах, и человек с собакой потратили на поиски его целый день. Когда, наконец, направление было определено, Черныш из самых благих побуждений чуть не свел на нет все совместные труды.

Недалеко от районного центра — довольно крупного городка — Глеба остановила патрульная милицейская машина. Грубое обращение блюстителя правопорядка, потребовавшего документы, возмутило собаку. Черныш кинулся на человека в форме, сбил с ног и ощутимо тяпнул. Второй патрульный выхватил оружие. Глебу удалось не попасть под удар электрической дубинки и уберечь пса от пуль. Петлять по лесу пришлось довольно долго. Измотанные, путешественники всю ночь отсиживались в пустой медвежьей берлоге, дожидаясь, когда страсти вокруг их личностей поутихнут.

Глеб решил сторониться проезжих дорог. Образ Тамары проступал с каждым часом все отчетливее. Парень закрывал глаза и ощущал девочку рядом так, будто мог дотронуться до ее горячего солнечного цветка. А Черныш — живой шустрый компас — неизменно поворачивался в направлении его мыслей. Ничто теперь не могло сбить путников с незримого следа — ни талые снега, ни лесные буреломы, ни полноводные ручьи.