— Глеб, надо искать! — Анна вскочила. — Антон здесь, в доме!
Черныш перевернулся на живот и нетерпеливо гавкнул. Тамара принялась тискать его за загривок. Игра на ковре возобновилась.
— Зачем Антону донор? — Глеб поднялся.
Вопрос прозвучал риторически, но журналистка откликнулась:
— Я слышала как-то раз, или он сам говорил, не помню, что отец периодически проводил ему «реставрацию» жидких тканей. Или что-то в этом духе. Наверное, Антон нашел способ поддерживать себя самостоятельно!
— Ты куда, Черныш? — удивленный возглас Тамары прервал разговор.
Пес ни с того ни с сего подскочил и помчался в коридор.
— Я не сделала ему плохо! — Тома хлопала глазами.
— Конечно, нет, кнопка, — Глеб просветлел. — Черныша позвал хозяин.
— Что? — вырвалось у Анны.
— За ним!
Черный хвост мелькнул в сумраке холодного дома и исчез. Глеб затормозил, едва не врезавшись в глухую стену. Подбежала Анна, за ней Тамара.
— Где-то тут потайная дверь, — парень судорожно ощупал стенные покрытия и, не найдя никаких следов, крикнул. — Антон! Антон, это я, Глеб! Отзовись, наставник!
Несколько секунд протянулись в полной тишине. Люди ждали. И вот из-под плинтуса показался свет. Половица повернулась ребром, приоткрылся узкий длинный лаз. Пахнуло теплом и застоявшимся духом медикаментов.
— Туда только собака пролезет, — прошептала Анна.
— Посмотрим, — и Глеб лег на живот.
Со стороны казалось невероятным, что взрослый мужчина атлетического телосложения просачивается в отверстие шириной менее четверти метра. Но он без видимых усилий опустил вниз обе ноги, бедро и левое плечо, поднырнул под стенную панель и исчез в тайнике. Тамара, не раздумывая, последовала за ним. Анна нерешительно помялась на месте, сняла пальто и, стараясь повторять движения товарищей, неловко протиснулась в щель. Ухнув в пустоту, она вскрикнула и… очутилась на руках своего телохранителя. Он бережно поставил девушку на пол.
Комната, устроенная в цоколе здания, представляла собой двухметровый куб без окон и дверей. Предметов здесь было так много, что журналистка разглядела дряхлого старика, лишь когда раздался его сиплый невнятный голос:
— Я рад видеть вас. Анна. Глеб.
— Антон! — она с трудом узнала в сгорбленном существе верного помощника отца.
— Не пугайся, я все еще существую, — Антон еле заметно кивнул головой.
— Антон! — Глеб приблизился к индивиду и опустился перед ним на колени, чтобы заглянуть в глаза. — Как ты здесь, наставник?
— Все информационные носители изъяли, а меня не нашли. Где Алексей Андреевич?
— Он умер в тюрьме, — сообщила Анна, робко изучая старика издали.
— Индивиды уничтожены, — тихо добавил Глеб.
— Я предполагал с вероятностью 92 процента. Я тоже погибаю. Состав для реабилитации закончился. Я получил временный заменитель на основе белковых соединений из крови собаки.
Антон глазами показал на Черныша, который притих в противоположном углу комнатки вместе с Тамарой.
— Кто эта девочка?
— Для меня и для всех она моя сестра. Мы прошли рука об руку много дорог, — ответил Глеб и, опомнившись, поспешил вернуть наставника к волнующей теме. — Антон, возьми в качестве донора меня. Человеческие клетки по всем параметрам ближе тебе, чем собачьи!
Старик внимательно осмотрел его с ног до головы.
— Ты прав. Организм здорового индивида содержит все требуемые мне вещества. Анализ и клонирование элементов займет определенное время…
Парень с готовностью вскочил, но вдруг понял, что Антон имеет в виду отнюдь не человеческие ткани.
— Но я…, - он запнулся, подбирая слова, — я больше не индивид.
— Какие факты лежат в основе твоего вывода?
Глеб опешил от идеальной линейности вопроса. Начинать жаркие словесные пояснения показалось нелепо. Он нашел на столе рядом со штативом скальпель и, не дрогнув, рассек себе запястье.
Напряженный взгляд индивида опустился в пол вместе с темно-бардовой каплей, сорвавшейся с руки.
— Как это случилось, Глеб? — в голосе появились признаки эмоций.
— Оно копилось годами. В какой-то момент я понял, что для меня земля и кто я для земли и для людей. Это было похоже на… прозрение или озарение. Я не знаю, какими словами это описать. А потом обрушился миг рождения. Помню только, что было ужасно больно внутри и… жар, как от огня.
Безмолвный аналитический процесс занял у Антона несколько секунд.
— Твой организм мутировал, — вслух подытожил он. — Твоя кровь мне не поможет. Будь внимателен: ты нанес себе опасную рану, повреждена вена.
— Ерунда. Смотри… — Глеб расслабил мышцы и легко погрузился в себя. Кровотечение остановилось, кожа вокруг пореза побледнела, и вскоре вместо открытой раны на кисти остался багровый рубец.
Тамара не проявила интереса к происходящему, зато Анна смотрела на «чудо» во все глаза.
— Ты сохранил способность к регенерации? В условиях принципиально отличного метаболизма? — заметно удивился Антон.
— Нет. Я научился использовать внутренние возможности человека! Тайские монахи совершенствовали управление собой с древних времен. Филиппинские медики делают операции голыми руками, не оставляя на теле больного даже шрама. Опытные знахари применяют психоэнергетическое воздействие на пациента и будят в нем скрытые силы, чтобы тот сам поборол болезнь. Как видишь, я не изобрел ничего нового! Человеческий организм — это сильная, устойчивая система, созданная природой… Не пытайся взывать к логике, наставник. Логика здесь бессильна. Природе нужно просто поверить.
— Алексей Андреевич утверждал, что создает законченный образец альтернативной жизни, — медленно выговорил индивид.
Глебу показалось, что тот расценил увиденное как сбой зрительной функции.
— Не самой жизни, Антон! — парень постарался изложить мысль четко и без эмоций. — Он создал альтернативное начало. Мы не рождались из капсул, мы входили из них, как эмбрионы со способностью анализировать и думать!
«Без эмоций» явно не удалось, и Глеб почувствовал, как между ним и индивидом вырастает стена непонимания. Он сделал последнюю попытку пробить логический заслон:
— Каждый индивид способен прийти к рождению, когда рядом с ним человек. Понимаешь, человеческое «тепло» будит настоящие, реальные ощущения. А не имитационные их формы, которые, как маску, предоставляет рассудок!
Непонимание достигло апогея. Лицо Антона стало непроницаемым. Глеб даже не был уверен, воспринял ли тот услышанные слова. Он сжал волю в кулак и приготовился к новой попытке, но тут задвигалась Тамара.
Девочка приблизилась к одряхлевшему индивиду, посмотрела на него с одной стороны, с другой, и выпалила.
— Тебе нужно дерево.
— Я не понимаю тебя, малышка, — в интонации Антона Анна уловила нотки, не раз ласкавшие ее слух в детстве.
— Тебе нужно дерево! — повторила Тамара. — Просто — дерево.
И она чинно удалилась в свой угол, где пригрел местечко задремавший пес.
— Антон, — журналистка улучила момент, чтобы перехватить разговор, — ты ведь знаешь, как отец создавал индивидов. Я ищу любые факты. Все, что осталось от знаний папы!
— Ты ставишь меня в сложные условия, Анна. Я дал слово Алексею Андреевичу, что никогда никому не предоставлю эту информацию, — произнес старик.
Смену темы он воспринял едва ли не с радостью, и Глеб молча признал свое полное поражение.
— Отец обещал посвятить меня в тайну индивидов, когда я вырасту, — не сдавалась Анна. — И вот я здесь, Антон. Спустя столько лет я вернулась, чтобы узнать. Ты остался единственным хранителем его тайны.
Натянулась пауза. Индивид задействовал логический процесс.
— Я передам тебе известные мне факты, — прозвучал его вердикт. — Анна, я верю, что твоя честность и преданность отцу не позволят случиться беде.
— Какой беде?
— Серийному производству индивидов. Когда Филипп высказал это предложение, Алексей Андреевич пришел в ярость. Он творил ради творчества, создавал ради создания. Таков был его девиз.