— Пойдем, малыш, — Орион уверенно направился к выходу.
— Куда ты ее ведешь? — выкрикнул доктор Жулавский.
— Куда положено вести ребенка в такое время, — откровенно огрызнулся Орион. — В постель.
Анна смотрела на закрывшуюся за Орионом и Тамарой дверь, на пунцового от ярости Филиппа и на Стаса, тщетно сгонявшего с лица ликующую мину. «Он что же, радуется, что Филиппу дали пинка?» — подумала Анна и поняла, что разделяет его чувства.
— Пожалуй, и мне пора в кроватку, — она встала. Ощущение нерешенного вопроса осталось где-то в подкорке.
— Анна!
— Фил, нам всем надо успокоиться. Девчонка тебя боится. Постарайся не орать на нее, ладно? Я догадываюсь, это нелегко. Но уверяю тебя: толк от нее будет лишь в том случае, если она чувствует себя хорошо… Господи, ну и денек!
Глава 19. Становление
— Аза…
— Да, милый?
— Помнишь, как мы ездили на озера?
— Помню, — узкие длинные ногти нежно скользнули по худой почти безволосой груди.
— Как нам было хорошо там вдвоем…
— Я помню, Филипп, — она прильнула к его плечу.
— Сколько лет назад это было? Пять? Шесть?
— Не важно, милый. Мы помним, значит — не важно.
Филипп закрыл глаза и откинулся на подушки.
— Когда я закончу свою работу, мы поедем на озера снова… Ты обижаешься на меня?
— За что, милый?
— Я уделяю тебе слишком мало внимания. А ты такая прекрасная… Почему ты осталась?
— Я люблю тебя. Я буду ждать, когда ты достигнешь своей великой цели.
— Осталось немного, Аза. Я почти, почти у цели! Сегодня я понял нечто кардинальное! Нечто фундаментальное! Потерпи, дорогая. Скоро я буду твой весь полностью… Как сейчас!
Он обхватил женщину за талию и крепко прижал к себе…
Успокоить Тамару оказалось непросто. Стоило ей задремать, как кошмарные сны вцеплялись в хрупкое сознание, и девочка с криком вскакивала на кровати. Орион не стал применять медицинские препараты. Она нуждалась не в лекарствах, а в простом человеческом тепле, но как ни старался индивид приласкать ребенка, ничего кроме неуклюжих фраз у него не получалось. И не мудрено. В его собственной голове поселился такой сумбур, что в пору было лечь и вырубить все мыслительные процессы на неопределенный срок.
Филипп трижды вызывал индивида, но Орион игнорировал «звонки». Четвертый сигнал пришел от Стаса. Выслушав сбивчивые объяснения, он бросил в ответ всего одну фразу: «Отдохни. Потом поговорим». Орион смекнул, что Стас связан присутствием босса. Собравшись, он ровным голосом подтвердил полученное распоряжение и выключил терминал. Впрочем, отдыхать он не планировал. Предстояло найти Анну. Он настроился на трудный разговор. Если девушка догадалась, о чем твердила перед экраном Тамара, беседа получится короткой. Если нет… он усилием воли приглушил логический вывод.
Ближе к полудню, когда Тамара, наконец, крепко заснула, индивид перепрограммировал дверную панель и быстро вышел, заблокировав замок. Теперь в комнату девочки могли попасть только ее хозяйка и сам Орион. Личный код доктора Жулавского индивид исключил из базы доступа с особой тщательностью.
Знакомый волнующий голос доносился из столовой. Орион остановился возле настежь распахнутых дверей. Анна сидела за столиком и непринужденно пересмеивалась с местным компьютерным гением, именовавшим себя «Старик Юникс». На базе его хвастливые байки знали наизусть, и перед новой слушательницей парень изощрялся пуще прежнего.
Заметив молодого помощника Филиппа, Анна встала, отмерила «Старику Юниксу» положенную дозу улыбки и, извинившись, выскользнула вон.
— Я тебя искала, — она взяла Ориона за руку. — Ты такой странный сейчас. Ты успел отдохнуть?
— Немного.
Она не догадалась, — с грустью подумал индивид. — Я для нее все еще человек.
— Что с тобой? Что тебя тревожит? Ты переживаешь из-за девочки? — продолжала Анна, увлекая Ориона за собой.
— Тамара успокоилась и уснула. Я переживаю за тебя.
Анна остановилась у перил длинного узкого балкона, опоясавшего зал-оранжерею. Внизу зеленели искусственные посадки, и лениво журчал по имитированной горке безликий фонтан.
— Ты мне сказала по телефону. Помнишь? — Орион осекся, не решившись повторить вслух навсегда запечатленную памятью фразу.
На лицо девушки легла тень тоски.
— Я не знаю, почему я так сказала. Нет, Орион! Это, наверное,… наверное, правда! У меня было несколько мужчин, я думала, что любила их. Но ты… ты особенный.
У него перехватило дыхание.
— А Глеб? — произнес он.
— Что Глеб? — удивленно вскинулась Анна. — Он друг детства, и всё. К тому же…
Орион видел, как она борется с сомнениями. Действительно, журналистка и влюбленная женщина воевали сейчас в ее рассудке. Слова то подкатывались к горлу, то отступали под натиском профессиональной скрытности.
— Глеб — индивид?
— Тамара сказала? — Анна почувствовала облегчение. Журналистка и женщина остались каждая при своем. — Его создал мой отец незадолго до краха. Глеб был честным парнем. Благородным, как рыцари, — она усмехнулась. — Я его не понимала…
Орион не смог определить, что именно породило в ее тоне грустные нотки: воспоминание об отце, ощущение непонимания или… потеря близкого друга.
— Орион. Ты отдал приказ его убить?
Тот поспешно качнул головой.
— Он жив, Анна.
Пусть лучше у меня на дороге встанет соперник, чем новая ложь! — Орион отчаянно атаковал рассудком «второй источник» и опешил: ничего, кроме второго источника в сознании больше не было.
— Ты наврал Филиппу, что ли? — отреагировала Анна самым что ни на есть банальным образом. Глаза ее восторженно заблестели.
— Да, как-то так… — промямлил Орион и отважился продолжить: — Анна, Глеб дорог тебе?
Она отодвинулась слегка. Думать больше не хотелось. Душа жаждала ухватить невесомую цепь удивительных чувств, зревших в сердце, притянуть к себе, запутаться в обворожительной паутине, забыться, прикоснуться к мифическому образу любви, поднимающемуся из праха древности.
— Это не то, что ты считаешь, — неловко высказалась она. — А я сама ничего уже не понимаю. Все носятся с собственными целями, топчут других, сами попадают по ноги, толкутся на месте, бегают по кругу. Весь мир превращается в сумасшедший дом! И вот появляешься ты, — румянец выступил на бледных щеках, — и я не знаю: то ли люблю тебя, то ли преклоняюсь, как перед идолом любви. Орион, я хочу сбежать куда-нибудь, где нет лжи и лицемерия. Где мне не придется постоянно помнить о выгоде, скрывать себя от себя самой! Иногда мне кажется, что я хочу стать индивидом, и, как Глеб, услышать голос земли. И жить с этим голосом в сердце. Или забыть про все на свете, спрятаться, исчезнуть… Но ты! Я смотрю на тебя и хочу любить!
— Анна, — он тронул ее плечо, но тут же отдернул руку. — Я не имею права лгать тебе. Я решил сегодня, что обязан сказать…
В ее влажных глазах замерло ожидание.
— Я… ты мне очень дорога. Я, наверное… люблю тебя. Но я… — он выпрямился, одним махом отбросив неуверенность. — Я — индивид доктора Жулавского. Твой брат создал меня.
Анна побелела. Ладони потянулись к лицу и застыли, прижав приоткрытые алые губы.
— Боже… — голос затерялся в воздухе. — Орион, нет!
— Я говорю правду, Анна. Прости меня.
Она стремительно отвернулась. Взгляд уперся в живую зелень растений в искусственном саду.
— Простить за правду? — прошептала она. — Господи, что же творится в нашем мире!
Орион отступил на шаг, но Анна, не раздумывая, бросилась ему на грудь, стиснула плечи, обняла и отчаянно прижалась к нему всем телом.
— Я тебя люблю! Я тебя все равно люблю, Орион! Неужели мы стали настолько пустыми, что только у индивидов осталась настоящая душа. Боже, что я говорю… — она вздрогнула и попятилась.
— Анна!
— Я не имею права тебя любить, — слезы потекли по ее щекам. — Ты такой… чистый. А я пустая, я даже не умею верить сердцу!.. Прости, я не могу сейчас. Я должна разобраться с собой. Прости, Орион!
Каблучки застучали по пластиковому полу. Орион шагнул следом за девушкой, но ноги сковало и невидимые гири потянули вниз. Что-то сжалось и ухнуло в груди, отчаянно завертелись перед глазами стены и пол. Он уцепился за перила и с ужасом ждал, когда поднявшийся изнутри жар поглотит его целиком.