— Что ты сделал?! — взвизгнул Клюв. — Что ты, гаденыш, сделал?! — на лице отразились растерянность и страх.
Фарамор отбросил склянку, быстро поднял нож Слима и побежал к Клюву. Тот охнул, и уже собирался развернуться и броситься наутек, но одна нога зацепилась за другую, и он грохнулся на землю. Фарамор подскочил к Клюву — его разум охватила ярость — и вонзил нож ему в спину.
— Нет! — визжал Клюв, тщетно пытаясь подняться.
Фарамор бил и бил ножом, наслаждаясь звуком входящей в плоть стали. Рядом продолжал реветь Слим. Дождь хлынул в полную силу, окутав мир искрящейся пеленой.
Клюв больше не подавал признаков жизни. Фарамор вонзил нож в последний раз, выдернул и поднялся на дрожащих от возбуждения ногах.
«Невея!»
Он подбежал к сестренке, присел и приподнял ее голову. Девочка казалась безжизненной.
— Невея, очнись! — выкрикнул Фарамор и слегка встряхнул сестренку. — Нет, только не это… очнись!
Он заметил, что она еле заметно дышит.
— Жива, жива, — прошептал Фарамор. После чего взял сестренку на руки и вышел на середину дороги. Посмотрел по сторонам. В шум дождя вплеталось завывание ветра. Непогода погрузила мир в бурную мрачную серость. Он вспомнил про дорогу, которая вела в монастырь. В женской обители могли оказать помощь Невее. Других вариантов не было.
Он поспешил к развилке, мимо беззвучно корчившегося в грязи, похожего на огромного червя, Слима.
Фарамор с досадой обнаружил, что лошадь ускакала. Она и телега сейчас были бы кстати. Прижимая к себе сестренку, он шел быстро. Ноги скользили на раскисшей дороге. В отблесках молний дождь походил на мириады серебряных стрел. Гром стал резким, как удары гигантского молота по наковальне — гроза бушевала над самой головой.
Пальцы на порезанной руке онемели, рана жутко саднила. Кровь все еще текла из разбитого носа. Фарамор ощущал ее солоноватый вкус на губах.
Задыхаясь от усталости, он свернул на дорогу к монастырю. Из легких вырывались хрипы. Фарамор не знал, как далеко находится монастырь, но не сомневался, что донесет Невею, даже если женская обитель находится на краю земли. Важнее этого сейчас ничего не было.
Дорога вывела к мосту через овраг, на дне которого клокотал водный поток. Лес остался позади. Фарамор за пеленой дождя не видел, но чувствовал, что вышел на открытое пространство. За мостом началась мощеная каменными плитами дорога, по обочинам которой стояли мраморные статуи. Фарамор собрал всю волю, ускорил шаг и прошел через большую деревянную арку. Впереди показались двустворчатые ворота под широким покатым навесом. Каменные стены монастыря высились в два человеческих роста и ровной полосой уходили в стороны, теряясь в дождливом сумраке.
Фарамор с силой начал колотить носком сапога в основание ворот.
— Прошу вас, кто-нибудь! — отчаянно кричал он.
Ему показалось, что прошла вечность, когда в створке ворот открылось маленькое окошко.
— Что вам надо? — спросил строгий женский голос.
— Моя сестра… мне кажется, она умирает!
Окошко резко закрылось. Послышался скрежет отодвигаемого засова. Фарамор чувствовал, что держит Невею уже на пределе сил. Голова кружилась от усталости. Створка ворот открылась и под навес вышли две женщины в зеленых плащах. Одна из них — стройная, с золотистыми волосами — сжимала в руке копье.
— Прошу, помогите! — выдохнул Фарамор.
Та, что без копья, приняла из его рук девочку.
— Что с ней?
— На нас напали… я не видел, но, кажется, она ударилась головой.
— Ясно, — сказала женщина и быстро зашла в ворота, прижимая к себе Невею.
Золотоволосая заглянула юноше в глаза.
— Прости, но тебя мы впустить не можем. Мужчинам за ворота входить запрещено. Ты можешь подождать здесь, пока мы не выясним, что с твоей сестрой.
— Спасибо, — прошептал Фарамор. На него накатила ужасная слабость.
Женщина зашла в ворота и закрыла створ. Сейчас Фарамору было хуже, чем на казни отца. Он даже не знал, живой ли принес Невею в обитель. Что если сестра погибла? От этих мыслей хотелось выть. Он сел на деревянный настил и прислонился спиной к воротам. Раскаты грома звучали уже тихо. Гроза удалялась. Ливень перешел в обычный дождь.
«Ты все равно придешь ко мне, и случится это очень и очень скоро!» — вспомнил он слова Сэдры.
— Она знала, — сквозь стиснутые зубы произнес Фарамор. — Ты знала, что все так случится. Знала!
Ему послышалось в шуме дождя «да». Он только сейчас начал сознавать, что убил человека, а возможно и двух. Слим тоже мог не выжить. У него не было и намека на сожаление, напротив, его захлестнуло мощное чувство торжества, которое сейчас затмило тревогу за сестру. Он желал убивать Клюва и Слима снова и снова. Поливать их кислотой, резать ножом. Такие, как они не заслуживают легкой смерти. О нет, эти твари должны страдать! Фарамор сжал кулаки, даже не чувствуя боли в порезанном запястье. Тело напряглось.
Он услышал скрежет засова и поднялся на ноги. Гнев начал отступать. Снова вышла золотоволосая женщина.
— Твоя сестра жива, — сказала она. — Но…
— Что, что с ней?! — воскликнул Фарамор.
— Мы не знаем. Девочка не приходит в себя. Матушка Гая — это наша целительница — ее осмотрела и сказала, что нужно время.
— Время, — прошептал юноша.
— Да, время. Хорошо, что ты принес сестру к нам в монастырь. Уверена, матушка Гая поставит ее на ноги. Тебе-то есть куда идти? — в голосе женщины было искреннее участие.
— Есть, — не раздумывая, ответил Фарамор. Он теперь точно знал, куда направится. К той, что ждала его в Совином Оке. — Благодарю вас, госпожа!
— Да прибудет с тобой святая Дара! — женщина поклонилась и зашла в ворота.
Глава 7
Дождь прекратился, но небо оставалось серым. Издалека все еще доносились отголоски грозы. Влага оживила запахи трав, над землей стелилось легкое марево. Природа успокоилась, позволив лишь ветру шептаться в мокрой листве, как некое напоминание о своей необузданности.
Фарамор вышел на тракт и направился к месту недавней схватки. Он хотел почувствовать удовлетворение от вида мертвого Клюва, и его интересовало, выжил ли Слим?
Последнего он обнаружил мертвым. Слим лежал на спине в грязи, руки были согнуты в локтях, скрюченные, словно лапы паука, пальцы, говорили о невыносимой предсмертной муке. На то же указывало изуродованное лицо, на котором, несмотря на обгоревшую до кости плоть, все же проступала гримаса страдания. Пустые глазницы были наполнены водой, в которой отражались плывущие по небу тучи.
Фарамор с минуту смотрел на Слима, затем направился к обочине дороги, где он ранее обнаружил бесчувственную Невею. Хитреца Хета долго искать не пришлось — кукла лежала на примятой грязно-изумрудной траве и ее рыжие волосы прямо таки кричали: «найди меня!»
Он поднял Хитреца и с силой стиснул в руках, выдавливая впитавшуюся в него влагу. Затем сунул куклу за пояс плаща. Свой нож нашел так же быстро. Суму и мешок решил не брать, почему-то уверенный, что находящиеся в них вещи больше пригодятся. Он окинул взглядом место схватки и направился в сторону Совиного Ока.
На подходе к деревне Фарамор удивился: здесь будто бы и не было дождя. Только что он шел по раскисшей от грязи дороге, а тут все осталось как утром — сухим и пыльным, словно та, что находится под землей, отвела дождь от этого места.
— Ты многое можешь, не так ли? — пробормотал Фарамор.
Найрад оказался дома. Старик, прищурив глаза, сидел за столом и попыхивал трубкой. Он даже не повернул головы, когда в жилище вошел юноша и лишь пробормотал себе под нос:
— Быстро же ты вернулся. Пади случилось что-то?
Фарамор молча снял плащ и повесил на крюк возле двери. Потом подошел к столу, взял кувшин и жадно выпил несколько глотков воды.
— Вниз сейчас полезешь? — спросил старик.
— Полезу, — ответил Фарамор, и решительно направился к двери.
Спускаться в провал оказалось легко. Жители деревни постарались на славу, вбив множество широких деревянных планок на небольшом расстоянии друг от друга, видимо для того, чтобы и ребенок легко преодолел спуск. Фарамор медленно погружался в кромешный мрак, на ощупь определяя очередную опору для рук и ног. Он вдруг представил себе жителей деревни — женщин, стариков, мужчин и детей — каждый день карабкающихся по этой лестнице туда и обратно. Наверняка кто-то все же срывался вниз с жутким криком и разбивался о дно провала. Какова же должна быть сила, нет — чары, манящие людей в чертоги Сэдры?