— Ты наша жизнь, — сказал Лиам.
— И наше сердце, — добавил Хаммер. — Прелесть.
— Мы тебя любим, — проговорили они вдвоем.
Рейн вновь расклеилась. Вес кольца был больше, чем вес самого металла. Значимость их союза обернулась вокруг ее пальца, вокруг ее сердца. Она знала, что этот вес никогда не растворится, не исчезнет, и это осознание наполняло ее такой блаженной эйфорией, о которой она никогда и не мечтала.
— Это трио очень усердно потрудилось, чтобы объединиться в единое целое, так пусть ни одному мудаку не удастся их разъединить. А теперь, насколько я могу судить, вы женаты!
Рейн и ее мужчины рассмеялись, как и все остальные немногочисленные собравшиеся.
Она посмотрела на Макена и Лиама, закрепляя в памяти это золотое мгновенье. Они улыбнулись ей в ответ и, вероятно, были так же счастливы быть здесь и сейчас, как и она.
Было так хорошо связаться, быть соединенными в глазах своих друзей и общества.
Пока она блаженствовала и с нетерпением ожидала вечеринки, как и всех их завтрашних дней, внезапно Лиам обхватил ее подбородок и приподнял его, чтобы встретиться с ней взглядом. Теперь он не улыбался.
— На колени.
Рейн ахнула. Она скользнула взглядом к Хаммеру и увидела такой же стальной взгляд Доминанта.
Они что, еще и захомутали ее?
Сердце в груди заколотилось. Она задавалась вопросом, а не захотят ли они однажды выразить интерес подобным образом. Она надеялась, но…
Вместо того чтобы задавать вопросы, на которые они, несомненно, ответят позже, она с благодарностью кивнула и склонила голову, открывая незащищенный затылок, пока опускалась на колени.
— Посмотри на нас, — приказал Макен.
Она повиновалась и увидела, что Лиам достал что-то из кармана и поднес это нечто к ее лицу. Цепочка из титана, переплетенная с цепочкой из вольфрама, поддерживали отделанный бриллиантами замочек в виде сердечка. На передней его части были выгравированы их инициалы и дата.
Рейн никогда не видела чего-то более прекрасного, более искреннего, чем это выражение их любви и преданности. От этого сюрприз стал еще более особенным.
Он отдал один конец цепочки Макену, тогда как сам придерживал второй. Вместе они обернули изделие вокруг ее шеи. Его вес казался благословенной тяжестью. Прошло почти десять месяцев с тех пор, как Лиам надел на нее свой ошейник, только чтобы спустя двадцать два мучительных дня снять его. А Хаммер… Рейн никогда и надеяться не смела, что он подарит ей ошейник, особенно теперь, когда она знает, что он никогда не возьмет себе беременную сабу и почему.
Рейн не смогла остановить себя и не потянуться, чтобы пощупать изысканный новый ошейник, расположенный прямо над ее колотящимся сердцем.
Лиам вновь потянулся к своему карману и выудил два маленьких ключика от замка. Один он зажал в ладони, а второй передал Хаммеру.
— Ты принадлежишь нам навсегда, — сказал Хаммер.
— Навсегда, — повторил Лиам. — Потому что мы хотим привязать тебя к нам всеми возможными способами.
— Я ваша, господа. — Рейн думала, что её сердце разорвётся, когда снова склонила голову и ощутила на себе их одобрительные и ласковые взгляды.
Когда они вдвоём подхватили её под локти, она поднялась на ноги.
Она была на самом деле самой счастливой женщиной во всем мире.
— Поцелуйтесь, наконец, — потребовал Бек. — Поставьте уже восклицательный знак в этом окольцовывании, чтобы мы могли начать праздновать.
Чувствуя себя легкой и настолько влюблённой, как никогда, Рейн рассмеялась и повернулась налево, к Лиаму, подняв лицо для поцелуя.
Он посмотрел в ее глаза так, словно хотел добраться до самого сердца и держать его в своих руках. Он нежно прижался своими губами к ее и слегка надавил, чтобы углубить поцелуй. Прежде чем отодвинуться, он задержался, запечатывая себя в ее сердце, точно так же, как он сделал это во время их первого поцелуя. — Теперь, когда ты стала нашей, ты выглядишь красивее, чем когда-либо.
— Ты тоже теперь мой, парень, — поддразнила Рейн.
— Я не забуду этого, обещаю.
Рейн поцеловала его, а затем молча повернулась к Макену. Он обхватил ее лицо ладонями и резко придвинулся ближе, глядя ей в глаза целую минуту, во время которой она затаила дыхание.
— Прелесть…
Ему не нужно было говорить далше. Она знала, что он чувствовал.