Он поморщился.
- Ага… но я не только ревновал. Я отгонял от тебя каждого, потому что твое сердце было таким… чистым. Я не мог позволить им причинить тебе боль. Если бы, годы назад, я поддался своей тяге к тебе, то все бы сломалось… и ты.
А стоило. С той же силой, что она его хотела тогда, она все еще не понимала себя или свое сердце. Она не была достаточно сильной, чтобы устоять перед бурей, разыгравшейся сейчас, и вынести эту неистовую боль. Она бы развалилась, прежде чем они достигли той душевной близости, которая есть между ними сегодня.
- Значит, ты не солгал мне после той первой проведенной вместе ночи. Когда ты сказал, что тебе нужна рабыня, я думала…
- Я нес полную ахинею. Да, знаю. Но это было нормально. Это держало тебя на расстоянии. Однажды я уже облажался, поддавшись пьянству, злости и нужде в тебе, что давили на меня каждый гребаный день. Проведя с тобой ту ночь… держа тебя? Впервые за двадцать лет я почувствовал покой. Я знал, что был влюблен в тебя, но не знал, как это показать или как стать мужчиной, которого ты заслуживаешь. Я знаю, как прогнуть женщин так, чтобы сделать меня счастливым. Тебе же нужно было абсолютно иное. Господи, я боролся с самим собой… и временами до сих пор борюсь. По этой причине я так сильно отдалился, когда Билл едва не убил тебя. Мысль о потере единственной женщины, которую я любил за всю свою жизнь, о потере ребенка, растущего внутри тебя… Я-я не мог. Я не смог бы пережить этого, прелесть. - Он сглотнул и сжал ее руку так сильно, что онемели пальцы.
- Я рядом, - пообещала она. – Я никуда не ухожу.
- Но я могу. Я боюсь, что меня оторвут от тебя. И ты заслужила знать все, что я рассказал тебе, потому что я не смогу жить, если ты не будешь понимать, как сильно я тебя люблю, сколько радости и любви привнесла в мою жизнь, Рейн. Но более того, ты научила меня любить. Ты была рядом все эти годы, пока я был черствым ублюдком, отрицающим все, что было между нами. Ты клеймила мою душу. Проще говоря, слова “я люблю тебя” и близко не могут показать весь объем чувств, что я ощущаю по отношению к тебе. Я даже не знаю таких слов, чтобы описать то, что чувствую. – Он склонил голову к их сцепленным рукам. – Ты - все. Мое дыхание, тело, душа. У меня уйдет целая жизнь на то, чтобы показать тебе свои чувства, и я, блять, понятия не имею, как мне вместить все это в те сжатые сроки, которые у нас, вероятно, остались. Как мне это осуществить, прелесть? Впихнуть всю мою любовь в гребаные шесть недель?
- Делая все по порядку. Обращая на меня внимание. Пожалуйста…
Хаммер пожал руку Рейн, игнорируя сильную дрожь в своих руках. Почему такие простые действия, как открыть глаза и посмотреть на нее, стали такими, блять, сложно выполнимыми? Он делал это сотни раз более сотни дней. Но посмотреть ей в лицо прямо сейчас стало одной из самых сложных вещей, которые он когда-либо делал.
Потому что он обнажил перед ней душу и, если увидит жалость или осуждение, то будет растоптан.
- Макен, - она поцеловала костяшки его пальцев. – Верь.
В нее. В них. В убеждение, что она любит его так же безоговорочно, как и он ее. Господь знает, во многое в жизни он не верит, но верит в то, что есть между ними, всеми фибрами своей души.
Надежда возрождалась в нем, пока он поднимал веки и фокусировался на ней.
Рейн ждала его. Огромные синие глаза, дрожащие на ресницах слезы, принятие и настолько много любви, что он подумал, что его разорвет на части.
- Привет.
Боже, он собирался расплакаться как баба. Он моргнул. Горячие, разъедающие дорожки побежали по его щекам, и он выругался.
- Блять!
Она хихикнула сквозь слезы.
- Ты так поэтичен.
- И романтик. Ага.
Ее хрупкие пальчики легли на его щеку.
- Я бы сказала, что поэтому и люблю тебя… но это не покажет и сотую долю всего.
- Я больше чем люблю тебя, Рейн. Спасибо, что выслушала.
Копание в прошлом было болезненным, но принесло облегчение. Многие годы он скорбел, злился на своих бесчувственных родителей, на развращенных работников и свою тупую задницу. Если бы его родителям было до него дело, вероятно, он не стал бы такой легкой добычей для двоих бессовестных извращенцев. Если бы не был сексуально возбужден, одинок и готов ответить на морально показанный родителями средний палец, то никогда не был бы настолько готов пожертвовать своей невинностью ради извращенного траха. В конце концов, винить кого-либо, кроме самого себя, он не мог… чем он и занимался последние двадцать лет. Все это дерьмо не закончилось на Джульетте, и он позволил этому случиться. Не пора ли также простить себя? Он совершал ошибки, последствия от которых какие-то были хорошими, какие-то плохими. Как бы то ни было, все они привели его сюда, к этой женщине, к любви, которую он искал всю свою жизнь, к той связи, что есть между ним и Лиамом.
К покою.
К чистой, безусловной любви.
- И буду делать это всегда. - Она поцеловала костяшки его пальцев. – За прошедшие несколько недель я провела много времени, задаваясь вопросом, не было ли лучше для всех нас, если бы я ушла их «Темницы» в то утро, как и грозилась. Знаешь, тем утром, когда я проникла в твою постель и пыталась соблазнить тебя.
- О, помню. - Он спрятал ее маленькую руку в своих широких ладонях. – Ты напугала меня до усрачки.
Улыбка растянула ее губы.
- Я сама была в ужасе. Но если бы я ушла, как и грозилась, то мы бы уберегли друг друга от большого количества боли.
- Но…
- Но и пропустили бы много чудесного. Знаю.
- Я ни за что на свете не отпустил бы тебя. Плевать, через что мы прошли. Это того стоит.
Ее улыбка стала ослепительной.
- Это было на прошлый Хэллоуин, тогда я и не думала, что сегодня мы окажемся здесь. Я еще ни разу не целовала тебя. Едва ли знала Лиама. А это было меньше, чем четыре месяца назад. Теперь у нас общий дом, ребенок…
- И ты делаешь меня более счастливым, чем я когда-либо был. Я бы потратил три жизни, сидя за решеткой, только бы у меня были эти последние месяцы, проведенные вместе с тобой и Лиамом. - Хаммер положил руку ей на живот. – Может быть, я и не разделю с вами удовольствие от вида того, как будет расти этот ребенок. Но всегда буду частью тебя, Лиама и нашего ребенка. Вероятно, физически меня здесь не будет, но я надеюсь здесь быть.
Он поднял руку к ее сердцу и накрыл ее губы своим ртом.
- Будешь, - ее голос дрогнул. – Я не желаю делать это без тебя.
- Надеюсь, тебе и не придется, прелесть.
Рейн обхватила тонкими руками его щеки и притянула к своим губам. Хаммер не смог подавить стон. Невесомые поцелуи, которые она оставила в уголках его рта, были такими трепетными, что он едва не развалился на части. Они дарили утешение. Спокойствие. Впервые за свою жизнь Макен ослабил контроль и просто чувствовал.
Сверхчувствительная тлеющая связь, что всегда пульсировала между ними, обострила восприятие Макена. Время потеряло значение.
Когда он закрыл глаза, то все равно видел их, один стоп-кадр за другим, как вспыхивала их любовь. Хаммер сложил каждый снимок в копилку памяти, храня их на случай, если федералы его посадят. Он будет лелеять и переживать каждый момент, когда будет сходить с ума от горя, одиночества и потребности.
Но он не просто видел их вместе. В данный момент он был полностью с Рейн, так настроен на нее, распознавая каждый нюанс, что даже что-то такое простое, как ее дыхание, пробудило в нем чувства.
Изгиб ее губ пленил его. Он склонился ближе и обвел их пальцем. Ее завораживающий женский аромат витал в воздухе, пьянил. Она заставляла его до боли желать почувствовать ее, вкусить. Подмять ее под себя и никогда не выпускать.
- Я хочу заняться с тобой любовью, прелесть.
Ее ресницы опустились на щеки, а губы изогнулись в нежной улыбке.
- Мне бы это понравилось.
- Послушай меня, Рейн. Я имею в виду не секс и не энергетический обмен. Сегодня ночью я хочу быть просто мужчиной, который любит женщину.
- Макен… - Единственная слезинка прочертила дорожку вниз по ее щеке. – Я всегда ощущаю твою любовь.