Любовь стала угрозой его планам.
Но, не смотря на отрицание этого чувства, он сам был жертвой любви, только в отличие от смертных бежал прочь от этого неё. Любить — означало отказаться от намеченного пути, а этого Мелиор допустить не мог.
Страх Мелиора не устоять перед чувством к Создателю, усиливался страхом потерять контроль над разумом смертных, и он боялся, что люди будут любить, ведь контролировать влюблённых так же сложно, как черпать решетом воду.
Мелиор не мог уничтожить любовь, ведь правила Творца распространялись на всю вселенную, а значит и на его мир, являющейся неотъемлемой его частью. Мелиор не мог создавать, он мог лишь манипулировать тем, что уже создано, и тогда он расщепил всеобъемлющее чувство и перемешал в умах смертных: любовь ко всему сущему, эгоизм, тщеславие и ненависть. И тогда они стали путаться.
Мир Мелиора стал жить по иным законам. Они не отличались от законов Создателя, но разобраться в их применении стало невозможно.
Так влюблённый юноша, осознавший, что девушка, которую он полюбил, не отвечает взаимностью, мог возненавидеть её и причинить много страдания и горя, если она не пожелала остаться с ним. Чувство ревности, или сумасшедшее чувство собственничества могли лишить его разума.
Юноша испытывал нежность к девушке, хотел заботиться о ней, отдавать, но вместе с этим он испытывал жалость к себе, чувство обиды из‑за отказа, и ненависть к тому, кого она может ему предпочесть. И всё это наваливалось на него как огромный снежный ком, который невыносимо выдержать.
Влюблённый юноша, раздираемый изнутри противоречивыми чувствами, постоянно, слушая нашептывания Мелиора, склонялся к его ценностям. От этого он уже не мог понять, что у его возлюбленной, так же как и у него есть свобода выбора. Он не хотел, что бы она была свободна, он хотел, что бы она принадлежала ему полностью. Ему было плевать, на её желания и на её интересы, если он не станет единолично обладать ею. И Мелиор был этому рад!
Тот, кто всё же добился своего, и безраздельно владел возлюбленной, заводил с ней детей. Любовь к детям отличалась от страсти к своей половинке, она была менее эгоистична, но более тщеславна. От этого, родители могли разразиться дикой яростью из‑за малейшего несоответствия ребёнка их ожиданиям. Они так мало обращали внимания, на желание юной личности, безжалостно уничтожая её индивидуальность, топча её чувства и подчиняя её волю своим замыслам. Они хотели, что бы их дитя стало таким, каким они хотят его видеть.
И это делалось не специально, а вследствие той же неразберихи в умах смертных. Любовь к ребёнку и страх за своё спокойствие, боязнь, что дитя будет доставлять массу хлопот, и не дай бог скомпрометирует их в глазах окружающих: эти мысли конфликтовали в их головах, а, слушая бесконечный шёпот Мелиора, родители склонялись к его принципам. «Я тебя породил — я тебя и убью», — стало практически девизом всех семей. И Мелиор был этому рад!
Смертные престали отличать любовь от других чувств и наслаждались лишь тогда, когда объект их любви выполнял, то, чего хотят они, в противном же случае они страдали, и были готовы на месть, насилие, клевету, и оскорбления. И Мелиор был этому рад!
Любовь же к нескольким смертным или ко всем сущему, имена та бескорыстная любовь, не требующая ни каких условностей, та которую испытывал творец к каждому во вселенной, любовь являющаяся движущей силой, и основой сотворённой вечности: такая любовь встала в один ряд с психическими заболеваниями, а таких людей стали называть блаженными, и открыто смеяться над ними. И этому Мелиор был рад особенно!
Смертные стали путать, ради чего им жить, они стали отдавать, только для того, что бы получить больше, и не было границ этому желанию. А желание иметь больше они стали называть запасливость или предусмотрительность. Смертные перестали понимать, как можно отдавать и созидать ради любви, не ради того, что бы получить, а совсем наоборот, бескорыстно, именно так, как это делал Создатель.
Они стали требовать за любовь, что‑то взамен. Мужчины хотели получить женщин, а женщины мужчин, родители хотели иметь послушных детей. Дружба стала требовать внимания и взаимовыручки, без оглядки на правильность деяний, а отказ от этого, стал считаться предательством и друзья мгновенно превращались в злейших врагов.
Смертные всегда превращались во врагов, даже если чувства угасали у обоих. Поскольку любовь, собственничество и ненависть были смешаны в их душах, и при исчезновении двух первых оставалась ненависть.
Любовь к животным требовала беспрекословного подчинения от них. А тех, кто отказывался служить — пристреливали.
Бескорыстные помыслы уходили, на задний план, вытесняемые новыми социальными правилами и новым законом, который стали называть «мораль».
Путаница в голове смертных сложилась в новый порядок. У них появился новый смысл. Смысл отдавать, руководствуясь чувством любви, стал предосудителен. А смысл накапливать, то, что полюбил, руководствуясь правилами морали, стал почётен. И Мелиор ликовал! Он сумел, как ему казалось затуманить разум человека.
Но проблема состояла в том, что по необъяснимым причинам, смертные разбирались в истинных чувствах, и тогда они уходили к Создателю. И это приводило Мелиора в ярость. Он считал это беспринципностью, предательством, был готов на всё, что бы наказать и отомстить. И ещё крепче утверждался во мнении, что только он истинный, и только он заслуживает быть первым. А эти ничтожества, бегут туда, где им становится комфортнее. Ему даже было жаль Создателя, которого они бросят, ради своей следующей влюблённости.
— Они похожи на флюгер. — брезгливо отзывался Мелиор о смертных, — Они бегут туда, куда гонит их преобладающий ветер.
Мелиор наблюдал за влюблённой парой на ночном пляже. Он видел, что им было хорошо вдвоём, они наслаждались действительностью, и ничего не желали взамен. Это пугало Мелиора. Каждый подобный всплеск нуждался в его вмешательстве. Любое проявление пугающего чувства, волновало его, и поскольку он был не в состоянии его уничтожить, то старался его изменить, смешать с другими чувствами, с помощью искушения и лжи.
Мелиор не считал интриги и каверзы ложью, он считал, их неотъемлемым атрибутом противостояния, и тот, кто умелее пользуется этим инструментом, тот и побеждает.
Мелиору легко было совладать с чувствами женщины, он отчётливо видел, что она больше любуется собой. Она получает удовольствие от восхищения, которым заполонил влюблённый мужчина всё побережье, наслаждается ещё одной покорённой вершиной, и испытывает чувство удовлетворённости от своей очаровательности. Мужчина ей явно нравился, и даже сильно, но все же, она была не готова ради него отказаться даже от малой толики своих убеждений.
Девушка как губка впитывала мысли Мелиора, и искушать её было легко, он даже не стал волноваться на её счёт. Мужчина же явно представлял угрозу для него. Мелиор не видел, что он любуется чем то, кроме своей спутницы. Он был готов отдавать, и не было понятно, что же он хочет для себя. Мелиор сумел разглядеть лишь страсть, но не смог понять насколько она затмевает его разум. Ему даже показалось, что мужчина готов пожертвовать своей страстью, ради благополучия своей возлюбленной. —
— Самопожертвование! — Мелиор ужаснулся, неужели он снова встретился с неконтролируемым существом.
— Он скоро не будет подчиняется тебе, брат мой. — голос Создателя был как всегда мягок и доброжелателен.
— Он сильно влюблён в эту женщину. — задумчиво молвил Мелиор
— Он освобождается от заблуждения. — Творец восхищался влюблёнными.
Мелиор, не сводя глаз с плещущихся в морской прохладе людей, и чувствуя, как пространство теряет своё напряжение, в присутствии творца, произнёс:
— Объясни мне брат, неужели тебе будет комфортно, чувствуя присутствие этой сущности, ведь он не любит тебя, он даже не верит в тебя. Для него существует лишь эта женщина, за неё он сможет снова отказаться от тебя. И ты считаешь его достойным твоей любви?