Хищник заворчал. Взмахнул лапой, описывая дугу по небу.
– Да, – сказал Ян. – Мы отстаем примерно на один день!
Удивительно, но с этим существом, столь непохожим и опасным, было куда проще общаться, чем с человекоподобной женщиной. Как-то одинаково у них с Яном работали мозги. Может быть, дело в том, что они мужчины? И потому мыслят сходно?
Ян достал из рюкзака сушеную траву, отщипнул немного. Подумав, протянул брикет с любопытством наблюдающему за ним хищнику. Тот ожидаемо зафыркал, не то возмущаясь, не то смеясь.
Высокая женщина что-то ему сказала. Подошла, взяла из рук Яна чуть травы. Посмотрела на нее без энтузиазма, но бросила в рот и пожевала. Выплюнула. Что-то сказала и развела руками. Словно извинялась.
Ян развел руками.
Женщина и хищник завели между собой быстрый разговор. Хищник, кажется, настаивал, женщина сомневалась. А, может быть, нет, может быть, их интонации были совершенно противоположны?
Хищник повернулся к Яну. Ткнул в него лапой.
– Янн…
Ян кивнул. Чужаки пытались знакомиться.
– Криди…
– Киди, – повторил Ян. – Кииди… Клиди…
Один из звуков, который издавал хищник, был очень трудным. Ян его слышал, но воспроизвести никак не мог.
– Клиди, – сказал хищник и махнул лапой, будто смирился. – Янн. Клиди. Янн – Клиди.
Он указал на женщину и произнес, тщательно выговаривая звуки:
– Анге…
– Анге, – это имя далось легче. Женщина просияла. Сказала, будто подсказывая:
– Идди…
– Янн идди Клиди… – проговорил Криди.
– Он тебя с собой зовет, – догадалась Адиан. – Ян идти Крьиди…
У нее имя хищника получилось почти правильным.
Ян послушно двинулся за Криди, оставив Анге с Адиан. Хищник провел его через люк внутрь разбитого корабля. Издал печальный долгий вздох, глянув на пульт. Потом ловко поднялся-вскочил на одно из кресел, открыл лючок под потолком. Извлек оттуда две свернутые ленты с нашитыми на них туго набитыми кармашками, одну взял себе, одну протянул Яну. Посмотрел с любопытством.
Ян развернул ленту. Открыл карман – тот был на простом клапане с пуговицей-клепкой.
Внутри кармана оказалось что-то вроде портативной отвертки.
Да нет, не что-то! Явно отвертка! Странная семигранная головка, но…
Ян поднял отвертку и сделал вид, будто что-то откручивает.
Криди издал одобрительный мяукающий звук.
– Да ты инженер, братец! – сказал Ян, неожиданно для самого себя. – Вот оно что!
Вслед за хищником он опоясался лентой-ремнем, с удовольствием ощутив на поясе тяжесть инструментов.
Неужели чужаки хотят починить свой корабль?
И неужели ему удастся в этом поучаствовать?
Каким бы ни было удовольствие Тедди от того, что кадетов пригласили в кают-компанию на встречу с Первой-вовне (одного этого хватило бы на пару лет разговоров и хвастовства в космошколе), но происшествие с искином не шло у него из головы.
В телевизионном фильме или приключенческом романе герои в такой ситуации долго мусолили бы происходящее. Но, по мнению юного системщика, все было понятно.
В ядре личности Марка происходили какие-то непредвиденные изменения. Пока Марк работал в связке со вспомогательными искинами – он гасил их реакцию на свои изменения. После запущенного теста «два – эс» (ничего подозрительного не выявившего) оставшиеся на четверть часа свободными от контроля вспомогательные контуры, сравнив свои данные, пришли к выводу, что Марк нестабилен и опасен.
Они принялись сигнализировать системщику – ему, Тедди, единственным способом, который Марк не контролировал. И сумели выдать информационную цепочку, в которой перечисляли трагические даты истории – добавив в нее год создания Марка-1. Тот год, когда человечество начало движение к созданию искусственного интеллекта.
Все просто и ясно. Крик о помощи. «Марк опасен!»
Отчего Марк мог пойти вразнос?
Тут, увы, сомнений тоже не было. Тедди влез в его сознание и задал три новые доминанты – противоречащие как приказам командира, так и начальным установкам сознания. Это спасло корабль и, на первый взгляд, не вызвало изменений в поведении Марка.
Но что, если измененная психика искина продолжает медленно расползаться? Что, если разрешение убивать во имя защиты корабля начинает трансформироваться в разрешение убивать во имя своей защиты? Что, если искин сделал заключение о равноценности своей личности и человеческой? Или даже о своем превосходстве – ведь он спас корабль в ситуации, когда никто из людей не успел бы отреагировать?