— Именно так.
Заметив Тэннера, Колетта коротко представила мужчин друг другу.
— Значит, вы приехали на пару дней? — уточнил Майк. — А раньше вы в Канзас-Сити бывали?
— Да, несколько раз. Но давно, — ответил Тэннер.
— Значит, вы просто обязаны попросить вашу сестру устроить для вас экскурсию. Здесь у нас есть на что посмотреть. Городок Ученых, район Речного рынка, Рыночная площадь.
— Мне кажется, у Тэннера не хватит времени, чтобы осмотреть все наши достопримечательности, — вмешалась Колетта, не глядя на Тэннера.
— Вот здесь вы ошибаетесь, — сказал Тэннер. — Я бы с удовольствием побывал в интересных местах, раз уж я здесь. Только мне кажется, что Колетта будет более квалифицированным гидом, чем Джина. Ведь сестра знает город не лучше меня.
— К сожалению, это не получится. У меня просто нет времени бродить по городу, — возразила Колетта и улыбнулась Майку; встречаться взглядом с Тэннером она по-прежнему избегала. — Ну что же, не будем тебе, Майк, мешать.
Не дожидаясь Тэннера, она поспешила к Джине, которая помогала старушке выбрать детскую кроватку. Тэннер занял стул за кассой и стал задумчиво наблюдать за Колеттой.
Она его избегает, это ясно. И трудно сказать, поцелуй тому причиной или ее дурацкий ночной разговор с Джиной.
Хорошо, пусть она избегает его здесь, но поговорить им рано или поздно придется. Он ощутил новый взрыв гнева, когда вспомнил, как его сестра внезапно ударилась в феминизм.
Против феминизма как такового Тэннер ничего не имеет. Он признает равенство полов, понимает пользу самореализации. Но на свете существуют женщины, толкующие о самореализации и женской силе и при этом являющиеся не просто феминистками, а еще и мужененавистницами.
Что же представляет собой Колетта? Может быть, она учит Джину ненавидеть мужчин? Внушает ей, что для женщины лучше, когда она обходится без мужчин? Или подстрекает ее к удовольствиям с мужчинами и в то же время настраивает против серьезных отношений, в которых каждая сторона и берет, и отдает?
Да, целуется Колетта отнюдь не как мужененавистница. Ее губы источали настоящий голод, отвечали ему в полной мере.
Даже сейчас, только вспоминая о том поцелуе, он испытывал желание. Ему хотелось наорать на Колетту за то, что она наговорила Джине ночью, а потом целовать ее до умопомрачения.
Но сейчас не может быть речи ни о том, ни о другом. Она уклоняется от всякого общения, от всякого контакта с ним.
Только когда на работу заступила сменщица, Тэннеру представился шанс заговорить с Колеттой с глазу на глаз. Когда она направилась домой, он немедленно нагнал ее на тротуаре.
— Тэннер, честное слово, тебе совсем не обязательно провожать меня домой каждый вечер, — сказала она с легким раздражением.
— Послушай, мне важно поговорить с тобой сейчас, раз уж ты откровенно избегала меня весь день и не давала мне возможности оказаться с тобой наедине.
Он старался не замечать золотистого оттенка, которым лучились ее волосы при свете вечернего солнца.
— Не будь смешным, вовсе я тебя не избегала. И вообще, о чем тебе со мной говорить?
Наконец ее поведение привело к взрыву гнева.
— Я желаю знать, черт возьми, что ты наговорила Джине этой ночью.
Колетта остановилась и пристально посмотрела на Тэннера.
— Не понимаю, о чем ты.
Не дожидаясь ответа, она пошла дальше, на этот раз ускорив шаг. Тэннер вновь поравнялся с ней.
— Я о том, что до вашего ночного разговора Джина всегда говорила, что выйдет замуж и заведет семью. И вдруг решила, что вообще не станет выходить замуж.
Колетта опять остановилась и посмотрела Тэннеру в глаза.
— Еще вчера ты беспокоился, что у нее появятся серьезные отношения и она слишком рано выйдет замуж. Теперь ты боишься, что она замуж не выйдет. Может, тебе лучше оставить ее в покое, чтобы она сама разобралась, чего хочет от жизни?
— Я боюсь твоего влияния на нее.
Удивленно взглянув на него, Колетта пошла дальше. Тэннер попытался объясниться:
— Я не считаю тебя каким-то ужасным человеком или вообще бог знает кем. Просто я недостаточно хорошо тебя знаю, чтобы быть уверенным, что твоя система ценностей соответствует той, которую я хотел бы привить Джине.
— Моя система ценностей?
Колетта больше не останавливалась и не произносила ни слова и только у подъезда взглянула на Тэннера. Он с самой первой встречи предполагал, что у нее теплые и зовущие карие глаза, но сейчас ни тепла, ни зова в них не было заметно. И она заговорила, чеканя слова:
— Ты воспитывал Джину с десятилетнего возраста. И если полагаешь, что я в одном разговоре могла переменить ее систему ценностей, значит, ты мало ей дал. — Она распахнула дверь подъезда. — А сейчас прошу меня извинить. Меня дожидаются шесть голых мужчин, я собираюсь напиться, потанцевать с ними и заняться сексом, поскольку это не противоречит моей системе ценностей.