– Мне было сто четыре года, когда меня убил йети, – с искренним и теплым смехом напомнил ей Вульфгар.
– Да, но ты переродился и обрел юность и силу и сопутствующую им красоту. Ты мог бы заполучить почти любую женщину, но ты все-таки здесь. Почему?
– Эплер вийен, – после недолгой паузы ответил Вульфгар.
– Эплер…
Пенелопа тоже помолчала, обдумывая происхождение слов – она знала большинство северных диалектов и уверенно распознала фразу варваров Утгардта. Но, поняв ее смысл, сильно смутилась, и это отразилось на ее лице.
– Козьи катышки, – сказал Вульфгар.
– Ты считаешь меня козьим дерьмом?
– Я считаю тебя честной, – ответил Вульфгар. – И не только с другими, но и с самой собой. Я думаю, ты удивительно и оригинально эгоистична.
– Комплименты так и сыплются с твоих красивых губ, – с усмешкой заявила Пенелопа и тряхнула головой.
Она отклонилась немного назад и посмотрела на него искоса.
– Возможно, «эгоистична» не самое подходящее слово, но я не считаю его оскорбительным, – сказал Вульфгар. – Совсем наоборот. Пенелопа Гарпелл знает, чего она хочет, и старается это получить. Ты честна с собой и достаточно отважна, чтобы заражать этой честностью все вокруг. Ты рвешь путы условностей и традиций и… знаков.
– Знаков?
– Ага. – Вульфгар кивнул, и его собственные мысли наконец-то прояснились. – Знаков. Они повсюду, записанные или сказанные, правила и законы, и некоторые имеют значение, а другие просто есть, потому что кто-то где-то когда-то их оставил.
– Как козьи катышки.
Вульфгар рассмеялся.
– Точно. И ни у кого не хватает смелости их убрать. Но ты не наступаешь на них, нет. В этом я не могу обвинить Пенелопу. Пенелопа не притворяется. Ты не понимаешь, мой удивительный и прекрасный друг? Ты не только то, чего я желаю, ты то, чего я хочу от себя.
Несколько мгновений Пенелопа пыталась усвоить услышанное.
– Я твоя возлюбленная или твой учитель? – спросила она.
– Да, и намного больше! – воскликнул Вульфгар.
Он опустил руку и шаловливо коснулся внутренней стороны колена сидящей рядом Пенелопы, а потом его пальцы легко, так легко – даже не касаясь, а будто вспоминая ее кожу! – прошлись по ее бедру.
– Ты моя истина, – искренне признался он. – Ты мой герой.
Пенелопа развернулась вокруг и оседлала его, не уклоняясь от его напряженного взгляда. Она охнула, когда он подался вперед, чтобы соединиться.
– Но вокруг так много хорошеньких девушек, – заметила она на этот раз игриво. – Разве тебе не хочется…
– А ты мне когда-нибудь запрещала?
Пенелопа запрокинула голову и озорно покосилась на него.
– Ты ревнуешь? – насмешливо спросил Вульфгар.
Она ответила такой же усмешкой.
– Только если я не рядом с тобой, – поддразнила она его, а потом подалась вперед для поцелуя, и этот поцелуй не прерывался все время, пока они занимались любовью, а потом упали на простыни и уснули в объятиях друг друга.
Спустя некоторое время Вульфгара и Пенелопу разбудил звон колокольчика.
– Что? – воскликнул гигант, а когда определил, что колокольчик висит прямо за дверью в покои Пенелопы, расхохотался. – Конечно, – сказал он, пока она приподнималась на локтях и смахивала с лица волосы, – на простой стук в дверь ты бы не отреагировала.
– Это не я придумала, – заверила его женщина.
Она села в кровати и натянула на себя покрывало.
– Мы можем войти, госпожа? – спросил из-за двери Громф Бэнр.
Вульфгар растерялся. Покои Пенелопы, как и помещения многих других магов в этом самом необычном жилище, были межуровневыми карманами внепространственного измерения, намного превышающими своими размерами площадь, занимаемую ими в Главной башне.
Но ему показалось, что Громф стоит у самой двери – несмотря на то что физическая дверь находилась даже не на том же уровне существования, что и архимаг.
Или на том же?
– Непонятные существа эти колдуны, – пробормотал он.
– Входите, – ответила Пенелопа и махнула рукой.
Дверь распахнулась, впустив двух самых неприятных Вульфгару персонажей: Громфа Бэнра и Киммуриэля Облодру. За редкими исключениями маги нервировали Вульфгара, поскольку он не понимал их; впрочем, в качестве соседа на званом обеде варвар предпочел бы Громфа.
Двое пришедших подошли прямо к изножью кровати. Киммуриэль, в упор глядя на Вульфгара, фыркнул, почти открыто выражая свое презрение.
– У нас назревают неприятности, – заговорил Громф.
– Мы слышали, – ответила Пенелопа.