– Вот это правильно! – тяжёлая ладонь Артура хлопнула его по плечу с размаху. – У нас на флоте матом не ругаются. У нас матом, блядь, разговаривают. А пить никто и не собирается – по глотку, и баста. Напиваться в автономке – со смертью шутить. Лёха, – он пихнул приятеля в бок, – сгоняй в свою каюту, принеси минералки. Сашкину мы в дело пустили, надо же ему возместить.
– Понял, – Лёха улыбнулся уголком рта, вышел. Артур подвинулся к стенке, вытягивая ноги.
– Хорошо у вас тут, – волосатый локоть расслабленно лёг на тумбочку, и Сашка потянулся отодвинуть стеклянную рамку, оказавшуюся в опасной близости от этого локтя. – Не боись, не задену. Дай посмотреть-то.
Беззвучно вздохнув, Сашка протянул ему фотографию.
Смуглые пальцы скользнули по стеклянному ободку, Артур бережно подставил вторую ладонь. Полные губы тронула мечтательная улыбка:
– Класс. Это сколько тебе тут, лет десять?
– Ага, первый раз на рыбалке, – Сашка улыбнулся в ответ. – Дядя Слава нас с Алькой учил.
– А, вон он, вижу, с шампуром, – Артур хмыкнул. – Ишь ты, а говорят, адмиралы на свет появляются сразу с сединой и орденами.
– Возле камышей, видишь, удочку сматывает – Алька. Никак не могла научиться подсекать – а потом больше меня наловила!
– Сестра твоя?
– Ага, мы двойняшки.
– Жёлтенькие, как одуванчики, – засмеялся Артур. – И штаны на коленях оба порвали, ты глянь. От мамки-то влетело потом?
– Нет.
Артур поднял взгляд – карие глаза смотрели мягко, цепко. Помедлив, он протянул Сашке фотографию.
Сашка машинально опустил её на тумбочку, придержал ладонью.
– Мы у дяди Славы жили. Мама в Малаховке осталась.
Покосился на Артура – тот кивнул, показывая, что слушает.
– Он раньше на Севере служил, писал маме иногда. Она нам пару раз фотки показывала: вот это ваш отец, а вот его брат – Слава, военный моряк. Потом его в Питер перевели – и он сразу к нам. Стоит в дверях, худой, белый – автономка была на четыре месяца, он уж потом нам рассказывал. А у нас еды – сухари на газете и блок жвачки, я её у одноклассника выменял на кепку.
– Херово, – протянул Артур. – А что мама? Употребляла?
Сашка махнул рукой.
– Дядя нас с Алькой сразу бегом одевать – и к себе в гостиницу. А там тепло, чисто, суп нам принесли и бутерброды… Я в ванне два часа просидел – забыл уже, что это такое.
Пальцы стукнули по колену.
– Дядя нас вытащил. Мама потом на суд приходила, плакала. Шоколадки нам привозила, плюшевого слона как-то притащила в полкомнаты.
– Любила, значит, – Артур кивнул. – Но одна только любовь – от неё нихуя толку нет.
Сашка пожал плечами.
– Мы всё равно по маме скучали. Один раз перед Новым годом…
– Вот и я, – Лёха нырнул в каюту, дверь стукнула. – Насилу нашёл!
Он потряс пластиковой бутылью, почти до горлышка полной. Артур откинулся спиной на Сашкину подушку, расплылся в улыбке:
– Давай, наливай. Что, Вершинин, по минералке – или всё-таки с нами шила дёрнешь? Подумай: второй раз предлагать не будем.
– Минералку, – Сашка подвинулся, давая Лёхе сесть.
И пить-то, похоже, не приходится, чтобы в откровенности пускаться. Вот кто его за язык тянул?
С другой стороны, Артур вроде и неплохой парень, про него не скажешь, что он готов тебя подставить. Всё равно с этими ребятами три месяца в море болтаться. Может, поучиться им доверять – не такая уж плохая идея?
– Как знаешь, – Лёха сунул ему стакан, взял с тумбочки свой. – Ну, за Северный флот!
Стаканы звякнули. Сашка поднёс стакан ко рту, глотнул на автомате – в мозгу уже звенело: «нет! не то!» – и глотку запалило, выжгло, из глаз брызнули слёзы. Он задыхался, кашлял, прижимал руки к груди, мутный взгляд шарил по каюте – воды, ради бога, воды!
– Молодёжь, – Артур причмокнул губами. – А ведь предлагали ему шила, сам отказался. Думал, он умнее старших товарищей. Ну кто же пьёт спирт насухую? Эх ты, минога…
Сашка двинул бы ему в морду, если бы руки не тряслись так, если бы перед глазами всё не плыло. Вскочив, он шатнулся, шарахнул кулаком по тумбочке и выскочил в коридор.
Воды! Кто-нибудь, пожалуйста!
– Скорость пятнадцать узлов. Погружаться на глубину восемьдесят метров с дифферентом… – Кочетов закашлялся, поднёс кулак ко рту, – четыре градуса на нос.
– Есть скорость пятнадцать узлов, погружаться на глубину восемьдесят метров с дифферентом четыре градуса на нос, – эхом отозвался рулевой.
В глотке скребло. Кочетов старался дышать глубоко, размеренно и видел по торчащему затылку механика, по его розовой напряжённой шее, что ему хочется обернуться и спросить, всё ли в порядке.
Простыл, наверное, на мостике, когда из базы уходили. Как-то по-дурацки привязалась эта хворь, совершенно не вовремя – ещё и подчинённые замечают, отвлекаются.