Конечно, когда ты спрашиваешь разрешения у командира корабля, ответа лучше подождать: себе дороже. Но Саша и начальником медчасти была всего лишь временно – и не удивилась, когда в каюту, не дожидаясь её слов, протиснулся Артур.
– Здорово, медицина, – он на ходу потёр ладонью тёмно-масляное пятно на щеке. – Как наш док?
– Спит, – тихо сказала Саша, бросила взгляд на дверь в смежную каюту, где стояла его койка. – Надеюсь, всё-таки сотрясение, ничего хуже.
– Эк его угораздило. Может, завтра зайду к нему, если минутка будет и если он не будет спать. Саш, а что с Воробьёвым?
– А, матрос, который себе на ногу кувалду уронил? – Саша сочувственно улыбнулась. Артур мрачно кивнул, размазывая по щеке пятно.
– Он из моего дивизиона. Я обещал ему сам ноги повыдёргивать, как только ты его излечишь.
– Всё нормально, – Саша достала из кармашка своей робы сложенный носовой платок. – Перелома нет, сильный ушиб. Ты только не бей его, ладно? А то опять придётся выяснять, целы ли кости.
Она потянулась в ящик стола за зеркальцем, которым Гриша смотрел у больных горло. Артур досадливо хмыкнул:
– Я вообще никого не бью. У нас бить не принято – кроме уж совсем неебических косяков. Нет, не так: косяк – это значит ты хотел как правильно, но ошибся. А вот если ты намеренно всех подставил… Но такого почти не бывает.
– Хорошо, – Саша встала, подошла к нему, протягивая платок и зеркальце. – Вытри уже. А то скоро весь чёрный будешь.
– Да похуй, всё равно сейчас обратно в трюм, – буркнул Артур, но всё же забрал их у неё, принялся стирать пятно. – А что ты думал, Вершинин? Так и служим. Жопа в масле, хуй в тавоте, но зато – в подводном флоте!
– В таком случае, доктором мне нравится больше, чем механиком.
– Кто бы спорил. Правда, есть вещи, из-за которых я бы никакой, даже самой завалящей специальности не предпочёл медицинскую. Аппендицит подо льдами, например. Ну да тебе здесь сидеть недолго, на тебя такое точно не свалится. Слушай, – Артур протянул ему зеркальце с платком, провёл ладонью по чистой гладкой щеке. – Ты наверху уже был?
– Наверху?
– Ну ты даёшь! – он засмеялся, вальяжно опёрся рукой о стенку. – Рвался наверх, а теперь, когда мы всплыли и выход на палубу разрешён, ты сидишь спокойненько в кабинете, даже не думаешь идти дышать воздухом.
– Ой! – Саша засмеялась, покачала головой. – Честное слово, забыл, что мы всплыли! Сейчас – скажу фельдшеру и побегу!
– Как побежишь? – Артур сложил руки под грудью. – В РБ и в тапочках?
– А что, не положено? – она растерянно взглянула на него. – Я переоденусь…
– Да шучу, – он махнул рукой. – Все так и ходят наверх – в чём есть. Хотя ты у нас птица нежная, ты можешь и пёрышки обморозить на арктическом ветру.
– Да ну тебя, – отмахнулась Саша. – Всё, я пошёл.
Она вышла в коридор и услышала позади голос Артура:
– Вершинин, если жопа смёрзнется – у меня в каюте в шкафу пальто висит. Зимнее. Бери.
Ползти по трапу вверх было легче, чем спускаться. Уже на середине у Саши заныли локти и колени, но она карабкалась бодро, жадно втягивая пробивающийся сквозь вентиляцию ветерок, от которого в носу, на кончике языка становилось солоно.
Она выбралась в рубку, отряхнула робу и штаны, толкнула дверь – и ветерок тут же превратился в режущий глотку, забивающий дыхание, опаляющий щёки вихрь. Она стояла, держась за ручку, глотая холодный воздух раскрытым ртом, и кто-то на палубе обернулся – в темноте не было видно лица:
– Что, Вершинин, от радости в зобу дыханье спёрло?
– Так точно! – гаркнула Саша и захлопнула за собой дверь, осторожно ступая зябнущими в тапочках ногами по прорезиненной палубе. Мелькнула мысль сбегать за шинелью Артура и за ботинками, но здесь все стояли в робах, в таких же тапочках, как у неё. Опять смеяться будут.
А кстати, если зайти вот сюда, за кормовую надстройку – ветер уже не хлещет в лицо, не так уж и холодно.
А небо чистое-чистое, чёрное, видимо-невидимо звёзд. Прямо над головой навис ковш Большой Медведицы, холодным белым огнём горит Сириус – пряжка на поясе Ориона.
– Ты под ноги смотри почаще, – ворчливо произнёс голос Ильи. Теперь, когда он подошёл ближе и Сашины глаза привыкли к темноте, она узнала его. – Будешь думать – палуба, а там уже вода.
– Не упаду, не бойся, – она засмеялась.
– Да мне-то что? – он потянулся в карман за сигаретами. – Зажигалки у тебя не будет?
– Я ж не курю.
– И что за охота вам, Илья Геннадьевич, вместо морского воздуха травить себя этой дрянью, – произнёс глуховатый голос командира. Он подошёл к ним – голая шея в вороте робы, треплющиеся под пилоткой тёмные волосы. – Лучше бы подышали.