– Но её хватило для взрыва, – особист покачал головой. – А ранее в пятом отсеке случился пожар. Тоже случайность? Не связаны ли эти случайности между собой?
Ивашов прочистил горло.
– Эти случайности связаны между собой тем, что подводная лодка – очень большой и очень сложный механизм, товарищ капитан второго ранга. И к походу её готовили в ускоренном режиме. Сбои неизбежны. А вот то, что со всеми сбоями экипаж быстро и эффективно справляется – закономерность, которая многое может сказать об уровне его подготовки.
– Вы очень хорошо говорите о своих товарищах, Алексей Анатольевич, – особист вновь улыбнулся. – Однако мой долг – расследовать всю цепочку событий. Если на лодке кто-то систематически устраивает саботаж, пытаясь вывести её из строя и сорвать выполнение боевого задания…
– Товарищи офицеры, мичманы и матросы! – по рубке прокатился звучный, усиленный динамиком голос командира. – Через пять минут – общее построение на ракетной палубе.
Глава 15
На палубе было шумно от ветра, от гула волн, но сильный чистый голос командира, стоящего перед строем, без труда прорывался сквозь этот шум.
– Товарищи подводники! Принята шифрограмма от командования Северного флота, – Кочетов развернул сложенный лист бумаги, вздрагивающий в его руках на ветру. «Поздравляем экипаж К-214 «Белуга» с успешно проведёнными ракетными стрельбами. Благодарим за высокую воинскую выучку и профессионализм».
Многоголосое «Ура!» загремело в ответ. Кричала и Саша, хотя она к этой стрельбе имела мало отношения и у неё с самого утра саднило горло – может, просквозило с непривычки на палубе.
Но горло – пустяк. Какое яркое сегодня солнце, так и брызжет в глаза. Как здорово глотать ветер, чувствовать щеками холодные капельки – и как не хочется вниз, в затхлые отсеки. Пусть Кочетов говорит, говорит побольше, чтобы они ещё постояли и подышали. Пусть рассказывает про Арктику, про трудный поход подо льдами, про то, что им всем нужно быть особенно внимательными и ответственными…
Эх, замполита бы выпустить – три часа бы заливался соловьём. А командир, увы, долгих речей не любит.
– Все вниз! Приготовиться к погружению.
Палуба вибрирует от проворных шагов, ходит вверх-вниз на волнах. Постоять ещё хоть несколько секунд, посмотреть, как растекаются бело-жёлтым маслом солнечные блики в волнах.
Прямо под бортом – тяжёлая сине-серая тень, будто под волнами гранит, и пена не искристо-белая, как в носу лодки, а темнее, с металлическим отблеском. И резкая, чёткая граница между светом и тенью – контуром рубки, аккуратным прямоугольником.
Пора. Куда все так быстро делись? Они, наверное, уже спускаются, если она задержится, командир будет ругаться.
Палуба скачет вниз-вверх, ветер словно подпихивает к краю. Саша идёт медленно, осторожно, стараясь не потерять равновесия. Где же, где тут вход в ограждение рубки? Она видела, она ходила здесь – и понять теперь не может, как попасть внутрь.
Ах да, вот. Ручку на себя. Теперь захлопнуть… не получается, что ж такое. Ещё раз, изо всех сил. Есть. Вот и трапик, вот и рубочный люк – его прикрыли.
Саша нагибается, тянет ручку на себя – люк не поддаётся. Заклинило, что ли? Дёргает сильнее – никакого толку.
Они что, задраили люк? Не дождавшись, пока она спустится?
– Эй, откройте!
Она стучит ногой в люк. Ай, не услышат, тапочки ведь на резине. Опускается на колени – холодно, как же холодно ногам – колотит кулаками по крышке:
– Откройте!
Тихо, тихо пол уходит вниз. На палубу набегает вода, лижет черную спину лодки.
Погружаются.
Саша судорожно дёргает ручку на себя, сипит:
– Откройте, откройте…
Уже никто и не услышит. Лодка уйдёт под воду, а она захлебнется в рубке или проживёт ещё несколько минут в ледяной воде, бог знает в скольки километрах от земли, совсем одна.
Она вскакивает на ноги, перелезает через перегородку, выбегает на палубу. Под подошвами тапочек хлюпает ледяная вода. Вода лижет щиколотки, подбирается к коленям.
– Вернитесь! – кричит Саша, зная, что кричать бесполезно. – Вернитесь!!!
Палуба выскальзывает из-под ног, Саша падает боком в волны – и подскакивает на койке.
Слабый свет ламп, сбившаяся простыня под попой, койка Ильи над головой. Ровный гул турбин, пощёлкивание за стенкой. Всё как всегда. Они идут под водой, они ещё вчера погрузились, и было всё именно так: брызжущее в глаза солнце, холодный солоный вкус ветра, поздравления, зачитанные командиром. А потом они спускались, и она шла в самом хвосте, командир стоял у рубочного люка, ожидая, пока она пролезет и окажется внизу. Когда они все спустились, он полез сам, сам закрутил рубочный люк.