– Американцев?
– Их, конечно, в первую очередь. Но ещё есть всякие англичане, канадцы… норвеги тоже пытаются с нами за Арктику цапаться, – Веснушка глотнул компота, поморщился:
– Слушай, мне одному кажется, что сюда бухнули картона? Вообще никакого вкуса нет.
– Сухофрукты, – Саша пожала плечами. – Хотя… такое ощущение, что их уже раза три в какой-нибудь компот замачивали, а потом высушивали обратно и клали на полку до следующего раза.
Вестовой матрос подошёл к их столу забрать посуду, и Веснушка с торжественной улыбкой протянул ему стакан:
– Колмаков, передай коку, что, если он ещё раз подаст офицерам такой компот, кока засунут в ДУК и отстрелят из лодки вместе с мусором.
Парень растерянно поднял глаза:
– Тащ старший лейтенант, так ведь меню утверждают командир, зам по воспитательной части, доктор и интендант.
– Я думаю, когда командир утверждает в меню «компот», он и ожидает увидеть у себя в стакане компот, а не разведённую гуашь, – Веснушка всё так же улыбался. – Но кто тебе мешает спросить у него самого? Доктор ещё валяется в палате, а замполит и интендант… – он пожал плечами. – Разве они что-то по делу скажут? Короче, имейте в виду, рыцари ложек и кастрюль – спуску вам не будет.
– Есть иметь в виду!
Вестовой ушёл со стаканами.
За соседним столом химик Ивашов, отодвинувшись, чтобы было больше места, перебирал струны гитары, сперва медленно, негромко, потом уверенней. Веснушка рассеянно кивал, слушая.
– Люблю ходить подо льдами, – мечтательно вздохнул он. – Америкосы боятся туда лезть, для них арктический переход – уже подвиг. А мы люди привычные, нам ото льдов сплошная польза – никаких тебе гидролокаторов, следят только с воздуха, и то у них получается так себе.
– А заблудиться подо льдами не боишься?
– Кто – я? – уголки его рта хитро приподнялись. – Знаешь, почему я никогда не заблужусь?
Он повернулся к ней всем телом, и Саша вгляделась в его лицо с любопытством:
– Интуиция?
– Про интуицию болтают много, – он легонько стукнул пальцем по столу. – Чушь. Главное – уметь считать. Быстро. И не ошибаться. Тогда и с курса не сойдёшь, и маршрут сумеешь проложить лучше штабного. Многие боятся сложных вычислений, начинают мямлить, путаться. А я в училище всё, что связано с математикой, в первую очередь…
Он замолчал. Мягкий грудной голос Лёхи Ивашова в такт мелодии выпевал о том, как «гуляет красотка, подводная лодка – хозяйка морской глубины».
Песня, лёгкая, игривая, очень подходила его манере, тёплым ноткам в голосе. Ребята улыбались, чуть притопывали в такт.
Саша слушала, опираясь локтем о стол, мысленно подпевая. Дядя Слава любил эту песню, часто мурлыкал её под нос, собирая их с Сашкой в школу, ведя машину по спокойной дороге, бродя между магазинными полками.
– Блеск! – Паша Карцев хлопнул Лёху по плечу, едва он закончил. – А скажите, парни, на глубине гитара куда лучше звучит, чем на суше?
– Никакой, по-моему, разницы, – Лёха пожал плечами, спустил гитару с колен. – Споёшь?
– Пусть мой командир дивизиона споёт, – Паша повернулся к Артуру. – У него охуенно получается.
– Спою, – Артур рассеянно улыбнулся, принимая гитару. Пальцы пробежали по струнам – длинные, смуглые, крепкие. И ударили. Пальцы левой руки впились в гриф, зажимая лады.
«Уходим под воду в нейтральной воде.
А если накроют – локаторы взвоют о нашей беде…» Долгим тяжким выдохом, вибрируя, звеня, не срываясь в крик, застыв на самой грани.
«Спасите наши души! Мы бредим от удушья…»
– Ну ты нашёл, бля, что петь, – резко сказал Карцев. Саша вздрогнула, будто хлестнуло по лицу. Артур оборвал аккорд, поднял брови. Тёмные глаза блеснули.
– Не любишь Высоцкого?
– Я люблю Высоцкого, но нахуя такие песни петь на глубине ста метров? Других, что ли, нет?
– А по-моему, именно такие и надо петь, – Веснушка сердито глянул на него. – А перебивать того, кто поёт, вообще свинство.
Паша повернул к нему злое раскрасневшееся лицо:
– Да какого ты…
– Тихо, – Артур поднял ладонь. – Всё нормально: одним нравится, другим не нравится. Я спою другую.
Пальцы вновь пробежали по струнам, привыкая к новому рисунку мелодии – спокойному, задумчивому.
Уходил в туман и темноту пиратский бриг, огни святого Эльма мерцали на мачте. Капитан с помощниками, заранее поделившие добычу, ждали, когда можно будет отбить горлышко у бутылки рома и лакать, забыв о всех тревогах. А дом – что дом? Пираты невесело усмехались хрипловатым голосом Артура: «Когда воротимся мы в Портленд, ей-богу, я во всём покаюсь – да только в Портленд воротиться не дай нам, Боже, никогда!»