– Да нет… Зачем в суд? Женщина – это ж хорошо. То есть женщина на подлодке – это плохо, конечно, но судиться я бы не стал. Я бы ей что-нибудь приятное сделал. Чаем бы напоил. Или шилом… бабы пьют шило?
– Смотря какие бабы, – Саша отступила на шаг, разглядывая плод своего труда. – Сойдёт.
– Коломбина, Коломбина, приходи к нам ночевать, – Артур рассеяно улыбнулся. – Мы тебя же, Коломбина, будем долго согревать. Ручки будем целовать – целовать, целовать…
– Это откуда? «Буратино – восемнадцать плюс»?
– Это Покровский, – Артур легонько пихнул Пашу ладонью. – Только не говори, что ты и его не читал.
– Ребят, – Саша взглянула на часы, – пошли.
Артур шагнул вперёд, наступил на русалочий хвост и ухватился за перегородку, едва не растянувшись на полу.
– Блядь! Сань, побудь рыцарем, придержи мне шлейф.
– Только ради вас, миледи, – Саша поклонилась, прижав руку к груди, и подхватила подметавшую пол ткань. – А ты, Паша, будешь идти впереди, открывать нам переборки и кричать: «Дорогу, холопы!»
– Да пошли вы, – буркнул Паша, но кремальеру всё-таки поднял, открыл переборку.
Медленно и осторожно они прошли в соседний отсек, протиснулись между моргающими приборами. Матросы косились на них с улыбками во весь рот, вахтенный хихикал, прикрываясь учётным журналом.
– Товарищ комдив-три, а вам идёт!
Артур свирепо покосился на матроса из-под парика, но Саша видела, как дрожат уголки блестящих губ, стараясь не выдать улыбки.
– Товарищ комдив-три, вам помочь? – парень потянулся открыть переборку в следующий отсек.
И пол провалился.
Сашины ноги оторвались от него – она полетела вперёд, в переборку. Руки, сами собой оказавшиеся перед лицом, вхлопнулись в железо, ладони обожгло. Лежала она или оказалась в воздухе, в невесомости – она падала, падала, внутри всё скрутилось, сжалось. Вдох, застрявший в глотке, сипел и булькал.
– Пузырь в нос! – Артур подпрыгнул, выхватывая трубку «Каштана». Зелёная ткань задралась, свесилась с его лба. Ошалело оглянувшись, он рванул наверх кремальеру, выскочил в соседний отсек и упал за пульт, наступив на кого-то, кто лежал под ним. Застучали кнопки.
– Оба винта полный назад! – бесстрастно выдал «Каштан» командирским голосом. – Центральный, докладывать глубину.
Глубинометр торчал на соседней стене – вздыбившейся, накренившейся. Саша тщетно пыталась разглядеть цифры на нём: перед глазами всё туманилось.
– Глубина четыреста двадцать метров!
Сколько?!
– Четыреста десять! Четыреста! Триста девяносто!
Триста восемьдесят – пульсом в затылке. Триста семьдесят – наконец удаётся выдохнуть и вдохнуть. Триста шестьдесят – рубаха липнет к спине, будто окатило из шланга. И по лбу пот струйками, струйками.
Так не текло, даже когда она в Турции вышла из-под кондиционеров в уличные плюс сорок в шерстяном свитере.
Триста пятьдесят. Трясёт, мотает во все стороны.
Матрос лежит рядом с ней, у него тоже течёт под глазами. Локоть под ящиком – сорвался, значит, ударило.
Руки свинцовые, но она тянется к этому ящику – отодвинуть.
Теперь уже видно, как ползёт по глубиномеру стрелка, поднимается быстрее, быстрее.
Они выскакивают из воды, Сашины коленки стукаются об пол – в который раз. Ей не больно – она, медик-недоучка, знает, что это плохо. Но пока она просто дышит и хочет ползти к Артуру.
Она столько не проползёт.
– Ой, парни, у меня майка мокрая насквозь! Попробуйте!
Лейтенант-турбинист, Валера, кажется, или Валерьев, красный, всклокоченный, суёт всем подряд майку, свёрнутую комом, хохочет. Веснушка, проходя мимо, хлопает его по голому плечу:
– Подумаешь, майка! Не штаны же!
– Да тут и обоссаться было недолго, – бормочет Валера, снова натягивая майку. – Вернёмся домой – крещусь. Ей-богу, крещусь. Господи, спасибо тебе!
– Ты лучше боцмана поблагодари: вовремя реверс дал, – это голос Артура, хрипловатый, гортанный.
Сашина шея, одеревеневшая, не слушается. Саша кое-как поворачивается всем телом, осторожно переступая ногами – Артур как раз лезет в отсек, грязно-зелёный шлейф волочится за ним по переборочному люку. Оранжевый парик съехал набок – Артур стаскивает его, утирается.
Тени и тушь размазались тёмными синяками, на подбородке пятна помады – ведь помада, не кровь же?.. Саша машинально делает шаг вперёд, но синие спины заслоняют от неё Артура, его обнимают, тискают.
– Ну, Караян, молоток! Не растерялся! А кто за пультом сидел? Снегирь, ты, что ли? Ты глаза-то продирай перед тем, как на вахту заступать! Чуть лодку не проебали!
Саша вытирает лоб рукавом. Артур похож на зомби, и она сама наверняка похожа на зомби, даже и без теней, без туши. Все они сейчас… да нет, командир такой же, как всегда, только лицо белое-белое и волосы прилипли к блестящему лбу.