Но такой сигнал Илья уж точно не проспит.
Женьке-акустику, видать, и впрямь хочется спать: ёрзает за перегородкой, чем-то гремит. Илья косится на часы: всего-то двадцать минут осталось – и по каютам.
Всего-то, но когда он смотрел на часы до этого в последний раз, до конца вахты оставалось двадцать семь минут. Время вязкое, как мазут.
– Илюха, – Женька не унимается, – а расскажи: как это ты умудрился месяц спать с бабой и этого не заметить?
– Да пошёл ты.
– Илюха, ну поделись опытом! Интересно же!
Илья вздыхает. Женька ведь наверняка не последний, кто будет до него доколёбываться подколками.
– Артура спроси, – хмыкает. – Он с ней в койке был, не я.
– Ну она же в каюте переодевалась и всё такое… Неужели она была прям настолько как мужик, что ты и не заметил?
– Что? Что я должен был заметить? – Илья раздражённо постукивает пальцами по пульту. – У меня, знаешь ли, нет привычки пялиться на мужиков, когда они переодеваются. А ты что, своих соседей по каюте голыми разглядываешь? Надо ребят предупредить.
– Да иди ты!.. – Женька смеётся. – Слушай, а что твоя Ленка скажет, когда узнает?
Лена? Илья пытается представить её лицо, удивлённые глаза.
– Не знаю, – тянет он. – Я не помню, когда она меня в последний раз ревновала.
– Повода не даёшь?
– Естественно.
Хотя, вообще-то, было бы неплохо, если бы Лена хоть как-то давала ему понять: он ей нужен, ей небезразлично, где он, с кем он, на кого он смотрит. Рассказать ей, что ли, когда вернутся?
А когда они вернутся? Что скажет дивизионное начальство, узнав о пассажирке?
– Хорошо, если нас из похода раньше времени не завернут, – он продолжает вслух свои мысли. Женька хмыкает:
– А хоть бы и завернули. Нам-то что, мы в командиры не метим, а из зарплаты небось не вычтут.
– Кэпу влетит, старпому. Могут и команду расформировать. Зашлют куда-нибудь…
– Дальше полюса не зашлют, – ухмыляется Женька. Илья пожимает плечами: неужели ему настолько похуй? Люди-то на флоте разные, а служить с дебилами после Кочетова, после Палыча, после того же Артура – не сахар, ой, не сахар.
Обидно. Из-за какой-то бабы. И за неё обидно, на самом деле: вон как она ему перевязки делала, не хуже Гришиных. Корка ещё осталась, но уже отваливается постепенно, под ней – гладкая розовая кожа. А если бы плохо ожог обрабатывали, остались бы рубцы – вон как у Николаича, соседа, когда он пузо паяльником обжёг.
И в отсеке она горела вместе с ними. Не истерила, не молотила кулаками в переборку, а включилась в ПДА и ждала.
Всё равно дура, конечно: какого хера с чужими документами на лодку полезла?
А Женька по-своему прав: смешно, что он, Илья, даже и не заподозрил неладное. А ведь были звоночки: как его сосед кутался всё время в одеяло, в свитера – а главное, не брился и не обрастал! Эх. Хуёвый из тебя, Илюха, Шерлок Холмс.
А вот и время, наконец. Тощий Иволгин, связист третьей смены, заходит в рубку, и Илья с облегчением поднимается на ноги, поглаживает затёкшую спину, услышав: «Подвахтенным от мест отойти».
Пару часов до ближайшей приборки или тревоги можно поспать по-человечески.
Или нет? Илья выходит из рубки и его тут же останавливает взгляд командира – ещё до слов: «Илья Геннадьевич, вы мне будете нужны. Пройдёмте ко мне».
Он идёт за командиром, глядя в его широкую спину и даже не пытаясь гадать, что от него нужно. Через пару минут всё будет ясно – лишь бы только неожиданные приказы не съели всё время на сон. Но если и съедят – куда он денется с подводной лодки?
Командир ждёт, пока он пройдёт, и аккуратно прикрывает дверь.
– Садитесь, Илья Геннадьевич, – и сам опускается за стол. Илья следует его примеру, выпрямляется на стуле, чтобы не так кололо затекшую спину.
Командир смотрит на него внимательно, но без укора, без досады, расслабленно опираясь локтем на крышку стола, отставив ногу. Кажется, Илья нигде не накосячил, ебать его не будут – и то хорошо.
– Илья Геннадьевич, по плану сеанс связи у нас завтра, в восемь ноль-ноль, – задумчиво произносит командир. Пальцы трогают щёку. – В семь-тридцать мы рассчитывали всплыть на перископную глубину и начать подготовку.
– Так точно, – Илья кивает, не представляя, куда клонит командир.
– Так вот. Мы всплывём в шесть-тридцать. И вы немедленно передадите радиограмму следующего содержания, – Кочетов придвигает к нему листок в клеточку, исписанный крупным ровным почерком. – В Генеральный штаб, адмиралу Вершинину лично.
А, вон оно что.
– Есть передать радиограмму, – Илья берёт листок, не читая. Ещё будет время.
– Мой приказ вы уже получили, – командир выразительно приподнимает брови. – Дублировать его завтра я не буду. Содержание радиограммы и сам факт её передачи не следует ни с кем обсуждать.