Артур подался вперёд, усаживаясь на койке:
– Так я потому и рвусь, Роман Кириллович.
Кочетов кивнул, сухие обметанные губы тронула усталая улыбка.
– Знаю. Это всё я знаю. Но дело же не в одном только голосе. Вы были в крайне опасном состоянии, и пока Григорий Алексеевич настаивает на постоянном наблюдении.
– А он всегда так, – Артур пожал плечами. – Если, например, нога болит адски, двинуться не можешь, или голова разламывается, он тебя пошлёт по матушке: живо на службу, хватит симулировать. А из-за пустяка готов неделю в палате мариновать.
Кочетов помолчал, что-то взвешивая в голове.
– Добро. Завтра утром доктор вас ещё раз осмотрит и, если не найдёт ничего критического, вы вернётесь к выполнению служебных обязанностей.
– Спасибо, тащ командир!
– Да не за что, – Кочетов махнул рукой. – Товарищи-то вас не забывают? Заходят?
– О, Гришка их то и дело разгоняет, а они всё равно ко мне пробираются, – Артур заулыбался. – Если бы не ребята, можно было бы свихнуться от молчания. Сегодня вот тоже…
Он невольно покосился на сложенный вчетверо листок с рисунком, лежащий на тумбочке. Командир проследил за его взглядом.
– Александра Дмитриевна заходила? Что ж, на этот счёт, я думаю, нам с доктором можно быть спокойным: она последит, чтобы вы не перенапрягали связки.
Артур кивнул. Покрасневшие от постоянного напряжения, но всё такие же ясные глаза командира внимательно всматривались в его лицо.
– Она хороший человек, – негромко произнёс Кочетов.
– Конечно, – с лёгким удивлением отозвался Артур: зачем это вообще было сказано?
– Хороший человек, – повторил Кочетов, – но непростой.
– Виноват, товарищ командир, – Артур нахмурился, – не понимаю. Вы имеете в виду её дядю-адмирала?
– Нет, я сейчас не о нём. Ты Настю, жену Павла, помнишь?
– Само собой.
– Я к ним присматриваюсь время от времени, и мне иногда кажется, что у них всё хорошо именно потому, что в Павле – вся её жизнь. Когда они рядом, она глаз от него не отводит. Когда он в море, она ждёт. Павел, вон, жалуется иногда на их ссоры, но ведь на следующий же день приходит – сияет.
– Это хорошо, – протянул Артур. – Особенно если от жены тебе нужны покой и внимание, а всё остальное не так важно.
Кочетов кивнул.
– Я знал женщину… она была совсем другой. Она бы ни за что не потеряла себя, не растворилась в ком-то. Она меня… мы были очень дороги друг другу. И мы разошлись. Я ушёл в море. А она очень любила свою яркую, непростую жизнь. И не согласилась бы пропустить её, ожидая меня на берегу.
Артур молчал, бездумно рассматривая собственные пальцы, сложенные в замок на колене, дырчатые носы тапок, клетчатый листок на тумбочке, худощавую фигуру командира, как-то неловко сгорбившуюся, словно игрушка, из которой вытащили твёрдый проволочный каркас. Секунда, другая – и командир выпрямился, тело снова обрело привычную жёсткость, устойчивость.
– Зря я сказал, Артур Игоревич. Понимаю. Меня не касается. Это здесь я за вас всех отвечаю целиком и полностью, а там, в береговой жизни… Извини.
Он коротко наклонил голову, поднялся, шагнул к выходу.
– Выздоравливай.
– Спасибо, тащ командир, – пробормотал Артур.
Кочетов аккуратно прикрыл за собой дверь.
Глава 26
Ветер забирался под куртку, трепал волосы, обжигал лицо и руки холодом. С берега он нёс ликующие раскаты какого-то энергичного марша, пронзительные птичьи вскрики, почти тонущие в низких протяжных гудках буксира. Солнце било прямо в глаза, и, чтобы посмотреть вдаль, надо было прищуриться, приложить руку козырьком ко лбу, но Саша всё равно вглядывалась до зелёных пятен перед глазами. Музыканты в чёрно-золотой форме, выдувающие свой марш, не останавливаясь, несколько человек впереди – наверное, начальство, а чуть поодаль – женщины с цветами, машущие руками дети в разноцветных куртках.
Саша сглотнула. Вот же тропинка от пирса наверх, по сопкам, к серым коробкам домов. Саша спускалась по ней три месяца назад, когда так хотелось развернуться и убежать. А теперь она поднимется по ней, сядет в машину, в автобус, что там у них есть… До Мурманска рукой подать, а там – самолёт до Питера.
Внизу уже суетились матросы, бросали канаты – их ловили на пирсе, привязывали. Сейчас приставят трап, крутой, высокий, с синей надписью «Белуга» по боку. Саша машинально сделала шажок вперёд, и мозолистая рука старпома легла ей на плечо:
– Куда тебе неймётся-то, дурная башка? Сначала командир на берег сходит, докладывает командиру дивизии. Командир дивизии поздравляет экипаж, вернувшийся из похода. А потом уж, как разрешат сход с корабля, можно и идти – и то не всем.