– С колбасой? – она засмеялась. – Давай.
– Щас. Бокалов вот только нет, – он открыл шкаф, со смущённым видом покрутил в руке кружку – синюю в горошек. – Слушай, я могу к Литвиновым сбегать, у них точно есть.
Он шагнул к двери, но Саша удержала его за руку.
– Они же, наверное, спят, второй час ночи. Не убегай, – она крепче сжала его ладонь, и он заглянул ей в лицо сияющими глазами.
– Да теперь уж я никуда не денусь, Саш, – обнял её за плечи, притягивая к себе. – Мы дома.
Она тихонько засмеялась.
– Знаю. А всё равно хочется выглянуть в окно и убедиться, что там не вода.
– Ага, мне после первого похода недели две лодка снилась. Закрою глаза – и я опять на пульте, пытаюсь считать дифферентовку, а цифры не сходятся.
Он уселся на кровать, вытянул ноги – брючины подтянулись вверх, открыв худые щиколотки в белых носках. Саша опустилась рядом, откинула голову ему на плечо.
– Я вот гляжу на тебя и думаю: как же я мог столько времени не замечать? – Смуглые пальцы легонько поддели отросшие светлые пряди. – Как ты нас всех обхитрила?
– Люди видят то, что ожидают увидеть, – Саша пожала плечами. – Если бы я не упала тогда в море так по-глупому…
– Ну нет, я бы рано или поздно тебя всё равно раскусил, – он упрямо вздёрнул подбородок. – Я чуял: что-то не то. И когда с тебя сняли мокрую одежду, когда я лёг рядом с тобой и обнял, у меня внутри как будто мозаика сложилась. Всё наконец стало ясно.
– Это тебе сейчас так кажется, – засмеялась она. – Так бы и вспоминал обо мне, как о питерском журналисте, который был хлипким и изнеженным, но всё-таки очень старался.
– Ничего подобного. Я знаешь какой въедливый! Уж если захочу в чём-то разобраться…
Слегка отодвинувшись, он взял со стола бутылку, упёр донышком в колено.
– Ой, – Саша опасливо покосилась на неё, – может, лучше…
– Сиди, сиди, – он слегка отстранился, закрывая от неё бутылку корпусом. Потянулся, выудил из ящика стола штопор. – Ну-ка, сейчас посмотрим… Ну-ка…
Пробка хлопнула, Артур с торжеством опустил её на стол.
– Видишь? Северный флот – не подведёт!
Он придвинул кружку в горошек, покачал головой.
– Не подумал я. Извини. Но шампанское, по идее, хорошее.
– Да ладно, – Саша со смехом протянула ему свою, – когда я ещё попью из таких шампанское?
Пузырьки полопались, осела, успокоилась пена. Саша устроилась поудобнее, поджав ногу под себя, и подняла кружку:
– Ну что – за успешно завершённое плавание?
– За него обязательно выпьем, – Артур взглянул ей в глаза серьёзно, пристально. – Но сначала я хочу выпить за тебя. За твой глупый, но очень смелый поступок, за твою стойкость и терпение. За твои руки, – он накрыл её костяшки пальцев, – которые меня вытаскивали. За то, что я дышу благодаря тебе.
Саша сглотнула:
– А я – благодаря тебе. Помнишь, ты меня учил перед пожаром?
Он кивнул.
Кружки стукнули друг об друга, Саша глотнула сладко-терпкое шампанское. В горле защекотало, к щекам волной прилило тепло.
Она глотнула ещё, ещё раз, отставила кружку. Повернулась, вглядываясь в тёмно-карие блестящие глаза.
Потянулись друг к другу медленно, почти уткнулись нос к носу. Она обхватила его за плечи, стиснула в ладони ворот кителя, чувствуя, как дрожат коленки, дрожат пальцы. Он попытался накрыть её губы, протолкнуть язык – стукнулись зубами почти больно, и она тихонько засмеялась, раскрывая рот, прижимая к его губам.
Он дёрнул пуговицу её блузки, пытаясь расстегнуть – вышло не сразу, но шершавые горячая ладони всё-таки нырнули под ткань, огладили рёбра, живот, накрыли тяжело вздымающуюся грудь. Саша вздрогнула, спина сама выгнулась ему навстречу – чтобы ещё вот так же прикоснулся, сладко и пугающе.
– Артур, – собственный голос показался ей тонким, писклявым. Ладони замерли, будто обжегшись. Он выдохнул сквозь зубы:
– Да?
– У тебя есть эти… как их… резинки?
Он выдохнул ей в шею горячо, с облегчением.
– Есть. Всё есть, – прильнул к её шее губами, выцеловывая, спускаясь вниз, к распахнутому вороту блузы, – всё хорошо, Саша, Сашенька, родная моя, красивая… как же долго я тебя… как долго…
Непослушными пальцами она стаскивала с него китель, развязывала галстук, расстёгивала ремень. Снять, всё снять, чтобы кожа к коже, вжаться, вплавиться.
И до самого последнего мига – не закрывать глаз, не прятаться от белого, яркого, брызжущего полярного дня.
Шампанское они допивали из горла, свернувшись на кровати. Устроившись затылком у него на груди, она тихонько поглаживала его ладонь, лежащую у неё на бедре.