- Чего ты от меня хочешь, Воронов?
- Чтобы ты свалила в глухомань и больше никогда не появлялась: ни здесь, ни в любом другом месте, где есть люди и где могут быть жертвы. И собачку свою не забудь прихватить, а то она стену начала грызть от волнения.
Я был недалек от истины. Из огромного шара (который с трудом можно было назвать головой, и то только потому, что находился на шее) вытянулось несколько лиц и принялось скрести по бетону распахнутыми пастями. Тварь хотела жрать, только я сильно сомневался, что куски застывшего цемента были способны утолить её голод. Тут бы человечинки свежей отведать, да не просто так, а чтобы ребра нараспашку, и теплые кишки исходили паром.
- Хочешь запереть меня? Превратить в затворницу?
- Не я один, нас много.
- Сейчас снова начнешь врать про Организацию, которая все знает и придет за мной? Воронов я же тебя насквозь вижу: ты или один действуешь, или с группой отщепенцев.
- Это не имеет значения.
- Нет, Воронов, имеет. Потому как вы ничего мне сделать не сможете, а жить затворницей в лесу я не хочу и не буду. Не для того всю жизнь жилы рвала, и из кожи вон лезла.
- Теперь понимаю, почему вы с Палачом сошлись. Рвать жилы и сдирать кожу это у вас семейное.
- Заткнись! Понимает он… Да нихрена ты не понимаешь и никогда не поймешь. Вырос на всем готовеньком, родители заботились, старший брат спинку прикрывал, чтобы плохие мальчики на улице не обижали. А я зубами за жизнь свою цеплялась, спала на голом полу вместе с матерью алкоголичкой, которая за бутылку была готова все продать.
- И что… это повод убивать?
- Я никого не убивала! – Кормухина сорвалась на крик.
- Ты Анатолию своему скажи, а то он скоро дыру в стене прогрызет.
- Какой же ты дурак, Воронов. Жизни нескольких людей ничего не значат, по сравнению с тем, что я могу дать миру.
- Вечно голодную Тварь.
- Я говорю о возможностях, которые позволят в одиночку расправляться с толпами террористов, освобождать заложников. Ты не понимаешь…. Ты даже представить себе не можешь, на что он способен.
- Ошибаешься. Я видел собственными глазами, во что превратился полицейский участок Дальстана. И повторения подобного не хочу.
- Апчхи, - в гостиной чихнули. Тонюсенько так, едва различимо, но Светка услышала и повернулась в сторону дальнего угла, заваленного подушками.
Нет-нет, только не это. Я толком не знал, что она планировала сделать: взять мелкую проныру в заложницы или убить. И почему не воспользовалась столь восхваляемыми сверхспособностями, не приказала действовать Палачу, а сама метнулась в сторону Альсон. Я не раздумывал об этом, а просто кинулся на перехват.
В несколько прыжков достиг цели, сбил Кормухину с ног, а потом наступило время Бездны: пропасти, в которую ухнули, вцепившись друг в друга. Я видел перекошенное от страха лицо Светки: открытые глаза и распахнутый в немом крике рот. Кровь не думала стекать по подбородку, застыв темными бусинками в пространстве. Казалось, застыло само время, и тут мне стало не по себе. А что, если суждено провести вечность в объятьях бывшей? До бесконечности созерцать перекошенные от ужаса физиономии друг друга, будучи не в силах пошевелится? Вот он, самый настоящий ад, который трудно…
Резкий удар и мы кубарем катимся по полу, сбивая остатки мебели. На мгновенье хватка разжалась, и я упустил Светку из виду. Больно приложился головой о твердую поверхность, почувствовав, как что-то острое уперлось в спину. Всего лишь ножка перевернутого стула: старого, с изогнутой спинкой, покрытого толстым слоем пыли. Пыль была здесь повсюду: на полу, на стенах, на старинное люстре, что висела прямо над головой, растопырив позолоченные рожки.
О нет, неужели снова запределье или как выразился Нагуров: межпространственная перегородка - мир клубящегося тумана и старых вещей. А это значит…
Прошлый раз, когда сюда провалился, возник гребаный эффект Веспера-Вейса. Столько народа превратилось в высохшие мумии, и Альсон… Малышка была слишком близко к точке перехода.
Неподалеку охнула Светка и жалобно застонала.
- Мое тело… я его не чувствую, ни рук, ни ног… Мамочки дорогая, я сломала позвоночник.
Девушка причитала, лежа на спине и уставившись испуганными глазами в потолок. Она действительно не шевелилась, разве что часто моргала, используя одну из немногих доступных двигательных функций.
Проблемы Кормухиной со здоровьем меня мало волновали. Альсон, неужели все… Поднимаюсь на ватные ноги и оглядываюсь – все та же гостиная в особняке Доусон, покрытая пылью и паутиной. Антикварные кресла, украшенные резным цветочным декором, толстые подсвечники на массивном дубовом столе, обгорелые поленья в камине. Здесь никто ничего не крушил, не сдирал обои и не грыз стены. И место, где должна была прятаться Лиана, пустовало.