Белый потолок, длинные шнуры перед глазами – я в палате «Дома». Очень на то похоже, особенно тонкое «пи-пи-пи» огромного металлического ящика, к которому был подключен прошлый раз.
- Петр, ты меня слышишь, - перед глазами возникло озабоченное лицо Валицкой.
Ну надо же, Анастасия Львовна, сколько лет сколько зим - давненько не виделись. А вы по-прежнему хороши и чертовски сексуальны, разве что морщинок в уголках глаз прибавилось.
- Петр, не пытайся разговаривать, у тебя трубка во рту. Моргни два раза, если слышишь… Прекрасно… Хотя, если честно, прекрасного мало. Никогда бы не подумала, что наш последний разговор будет таким.
Каким таким?
Я почувствовал легкое прикосновение пальцев к своей щеке. Не сексуальное, как это обыкновенно бывало с госпожой Валицкой, скорее похожее на проявление материнской заботы. Теряете хватку, Анастасия Львовна. Или зря иронизирую и дело тут вовсе не в навыках очаровательной соблазнительницы, а в эффекте лекарств, которыми напичкан под завязку.
«Никогда не думала, что наш последний разговор будет таким».
До сознания медленно, но верно дошел смысл сказанного. Подождите, что значит последний?
Легкие поглаживания закончились. Валицкая поправила край одеяла, и поудобнее устроилась на стуле, привычно закинув ногу на ногу.
Почему последний? Что за трубка торчит изо рта? Я что, умираю?
От навалившихся разом мыслей захотелось вскочить на ноги, но тело не слушалось. Все что мне оставалось – крутить глазами в разные стороны.
- В беседе нет необходимости, но я воспользовалась служебным положением, чтобы попрощаться с тобой, - голос Валицкой звучал спокойно и размеренно, словно на очередном сеансе психотерапии. - Вчера пришла секретная директива, согласно которой урожденные сто двадцать восьмой параллели будут депортированы на родину, а сам мир уйдет на бессрочный карантин: никаких перемещений, никаких контактов. Слишком много странного случилось за последнее время, особенно с тобой, - уголки губ женщины слегка дрогнули. - Знаешь, я буду скучать по нашим беседам. Вселенная, сколько экспрессии, сколько эмоции, словно вернулась во времена далекой молодости. Никогда не любила пациентов с подвижной нервной системой, но Петр Воронов – это нечто. Столько раз ошибалась на твой счет… Была уверена, что не сможешь закончить Академию, что сбежишь, бросишь учебу раньше времени. Согласно тестам вероятность нервного срыва была больше восьмидесяти процентов, а это значит гарантированный медикаментозный курс с последующим восстановлением. Но ты справился, ты хорошо справился, ты молодец.
Валицкая что, пытается меня хвалить?
- Ты постоянно удивлял. Один случай с захваченным лайнером чего стоит. Не понимаю, как смог справиться в одиночку, никто не понимает. Ах да, все забываю, эти твои невидимые друзья. Знаешь, - Валицкая нагнулась, и тихонько прошептала, - порою мне кажется, что они вправду существует. Иначе чем еще объяснить патологическое везение? – И продолжила, уже куда громче: - с тобой никогда не угадаешь. Планировали получить одно, а вышло совсем другое. Кто же знал, что из наживки для спятившего сектанта получится хороший детектив. Если бы не глупые обстоятельства и Саллей аль Фархуни, одержимый идеей создания новой человеческой расы… Ох, Петр.
Валицкая пустилась в пространные размышления о прошлом, а я искренне не понимал ее. О чем таком она говорит, какие могут быть воспоминания, когда это последний разговор. Меня отправят домой? Ну да оно так и ожидалось. Поэтому расскажите лучше, что случилось на крыше неизвестного небоскреба, что с Палачом, что с Кормухиной, что с Альсон! С малышкой, угодившей в точку перехода. Она не должна была выжить, умом понимаю это, но верить отказываюсь. Неужели все, что осталось от несносной пигалицы – высохшая мумия. Такая же маленькая, как и она сама…
- Что-то я разоткровенничалась, - Валицкая покачала головой, словно сама не верила в случившееся. – Легко общаться с человеком, который ничего не вспомнит… Петр, ну чего так разволновался, зачем усиленно моргаешь? Да, всех депортируемых лишат памяти, в том числе и тебя. Ни к чему вынужденным переселенцам знания о более развитой цивилизации. И без того постоянно воюете.
О нет, снова память…