К ней подошла дочь, взяла за руку: «Я пойду за него, мама. Не волнуйся, у нас будет все хорошо».
Они обе поплакали там, на кухне, а я, радуясь, что решился на такой шаг, стоял рядом и молча разглядывал обеих женщин, понимая, сколь важна для нас троих эта минута.
Через месяц мы поженились, Рита перешла жить ко мне. С ее приходом как-то преобразилась моя квартира. Появились новые шторы на окнах, вязаная сеточка для лука, мясорубка и еще несколько предметов, которые своим видом показывали, что здесь живут семейные люди… Что она скажет, когда ее вызовут на допрос?..
Киоск «Роспечать» рядом со зданием, в котором расположена моя редакция. Я купил «Невскую перспективу» и сразу открыл третью полосу. Обычно здесь под рубрикой «Жизнь во мгле» печатались наиболее острые сюжеты ночного Питера. Так и есть, в сегодняшнем номере продолжение. Первый материал — о некоем Лосеве, который выбросил котенка из окна пятого этажа. За это супруга плеснула ему в лицо кипятком — Лосев доставлен в больницу… Так, здесь про наезд на пешехода… Ага, вот обо мне, под заголовком «После ужина»:
«Вчера вечером в ресторане „Каравелла“ задержан и препровожден в отдел милиции Московского района корреспондент газеты „Камертон“ Юрий Крайнев. По словам Крайнева, будучи нетрезвым, он дал швейцару пятитысячную купюру и попросил ее разменять. Швейцар принял деньги, но, как показалось Крайневу, собирался их присвоить, рассчитывая на то, что пьяный Крайнев либо забудет о деньгах, либо тут же свалится и уснет. Однако Крайнев не забыл, а набросился на швейцара и отнял у него более четырех тысяч рублей, которые тот получил от посетителей ресторана. Наша газета будет следить за развитием этого не совсем обычного происшествия».
Молодец Витя, все правильно написал, порадовался я, опуская газету в карман. Свой брат-газетчик, какой ему смысл писать иначе?
В редакции все уже на местах. Каждый вычитывал свою полосу, исправляя и дополняя в тексте то, что ошибочно напечатано или пропущено. На моем столе, сложенная вдвое, лежала моя полоса. Я присел, но вычитывать не стал.
— Плохи дела, — сказал я, ни к кому не обращаясь.
— Что случилось? — спросил Гена Кусков.
— «Невскую перспективу» читали?
— Мы желтуху не читаем, — сказал Гена Кусков. — Расскажи, что в ней.
Я рассказал.
— Ой, и чего теперь будет? — испугалась Оля Кузнецова и подошла к моему столу. — Может быть, нам поговорить со швейцаром? Убедить его в том, что он не прав? И пускай заявит, что…
— Если он это заявит, то на него тут же заведут уголовное дело, — сказал я. — А так его заводят на меня.
— Ничего страшного, — сказал Гена. — Если б ты был виноват, то сидел бы теперь не здесь, а в арестантской. Требуй, чтобы вернули пять тысяч. Подай встречный иск и требуй возврата. И компенсацию за моральный ущерб.
— Тут тюрьмой пахнет, а ты про деньги, — сказал я.
— Не говори глупостей, — сказала Оля. — Есть люди, способные на преступление, а есть неспособные. Ты неспособный, они это знают. И Гена прав, требуй, чтобы вернули.
Вошел редактор. Поздоровался со мной за руку. Не удержался от вопроса:
— Почему сегодня с опозданием?
Ему я тоже рассказал, что произошло. Он спрятал подбородок в кулак, задумался.
— Нужно твой случай опубликовать в нашей газете, — сказала Оля. — И поставить вопрос: с кем мы имеем дело в общественных местах? Милиция распоясалась, нет на нее управы, швейцары обнаглели. Я сама готова сделать такой материал. Побеседую с тобой, разовью, дополню, а там посмотрим.
Маленькая, женственная, удивительно красивая брюнетка с голубыми глазами, Оля обладает взрывным характером. Она мгновенно загорается, когда нужно кого-то защищать или драться за справедливость. И пишет темпераментно и хорошо. Написав статью о судьбе мальчика, от которого отказалась мать в роддоме из-за того, что он родился без кисти левой руки, она долго навещала его в Доме малютки, а затем уговорила мужа взять мальчика на усыновление. Феде шел уже пятый год, он рос в Олиной семье вместе с Олиной дочкой, семилетней Катей, и был по-детски счастлив.
— Да, мой милый, — сказал главный. — Приятного мало. Ты не пострадаешь, пострадает газета, если…
— Не переживай, — сказал я. — Сложится в худшую для меня сторону, подам заявление. Причем задним числом.