— Микрошаг сделан, но в какую сторону — пока не поняла, — ответила я, пряча лицо в ладони. — Они скрываются покруче разведчиков. Каждую крупинку информации приходится вырывать с боем и еще самой догадываться о ее применении… Успокаиваю себя тем, что это только начало, — хмыкнула я.
— Твой синдром отличницы иногда играет против тебя. Ты же только-только узнала об их существовании, а уже хочешь успеть все и сразу. Сейчас тебе важно постепенно двигаться вперед, а не лететь сломя голову. Собирать информацию, складывать ее в общую картину. Вот увидишь, через пару недель…
— Я не могу растягивать поиски на недели, пока около жизни агентов стоит жирный знак вопроса. А вдруг они живы? Тогда мы еще можем им помочь. Каждая минута на счету.
— Мне все же кажется, что они уже мертвы, и нам стоит прикрыть это дело.
— Пакс, не неси чушь. Речь идет о жизни людей. Даже если их убили, а я надеюсь, что нет, то мы имеем дело уже с серийниками. Предстоит игра с мафией в любом случае. — Я говорила тоном, в котором читалось раздражение. Мне не понравилось, как он рассуждает о человеческих жизнях.
— Подожди, почему серийники? Две жертвы причисляют их к этому званию?
Я удивленно посмотрела на него и еще раз подтвердила свою теорию о его обычности.
— Да, Пакс, два и более трупа делают тебя серийным убийцей и наказание становится строже. Но речь идет не об этом. Жизнь агентов — моя основная задача сейчас. А этот вопрос неотрывно связан с мафией. Одно без другого не функционирует.
— Так вцепилась в них… Кстати, я что зашел-то: в Нью-Йоркском отделе ФБР работает первоклассный специалист, его род деятельности приближен к профессии профайлера. Его зовут Нэро Валадес, пару лет назад он вел громкое дело об одном синдикате, развалил его меньше, чем за месяц. Вот его контакты. — Пакс положил на стол помятый клочок блокнотного листа. — Может быть, он сможет помочь тебе чем-то. Инспектор уже в курсе, он не против, чтобы ты включила Нэро в дело, — сказал он со странной интонацией. Я не смогла прочитать ее, но, возможно, Пакс просто уверен, что наши пропавшие агенты уже мертвы, а я смотрю на вещи слишком оптимистично.
— Спасибо, завтра обязательно свяжусь с ним, — ответила я на выдохе, сразу же переписывая номер в свой телефон.
— Слушай, тебе нужно отдохнуть. У тебя глаза уже красные и до конца не открываются. — Я открыла камеру на телефоне и убедилась в правдивости его слов, прошептав «О, Боже» себе под нос. — Тебя подвезти?
Я представила, как буду вызывать такси, ждать его, тратить свои деньги… Это звучало так непритягательно, поэтому я приняла предложение Пакса. Время давно перевалило за полночь, мне осталось спать менее пяти часов, что точно завтра отзовется отвратительной головной болью и заторможенностью.
Мы выходили из офиса последними. На первом этаже остались лишь дежурные, которые тихо спали под бормотание радио, пододвинув рабочие телефоны ближе к ушам, и охранники, смотрящие телевизор. Ночью и днем здание ярко контрастирует. Даже атмосфера меняется. В воздухе не витает напряжение и спешка, нет постоянного фонового шума. Так спокойно и тихо, что работать совершенно не хочется.
В машине Пакс рассказал историю о том, что его собака обожает облизывать бутылки из-под пива и делать это предпочитает именно на улице. Честно сказать, моя голова настолько кипела, что его слова отзывались фоном где-то в затылке и половина просто не доходила до ушей. Я хихикала там, где смеялся он. Его сжатая до белых костяшек рука на руле никак не вязалась с развязной интонацией и расслабленной позой. Я жевала эту мысль, как жвачку — бездумно, на автомате. Слегка качнула головой, отгоняя психологический анализ, и попыталась уловить суть рассказа Пакса.
На самом деле агент — не звание, а клеймо. При любых обстоятельствах я неосознанно анализирую обстановку — где можно спрятаться, откуда ждать нападение. Людей — их позы, манеру говорить, даже взгляд. Это здорово мешает в обычной жизни, особенно когда знакомишься с новыми лицами. Очень много свиданий прервались именно из-за того, что я ловила человека на мелкой лжи или приукрашивании, или на том, что он преследует цели с двойным дном. Даже алкоголь не всегда отключает во мне аналитическую сторону. Зачастую мне приходится расслабляться через силу, как бы абсурдно это ни звучало.
Поездка казалась бесконечно долгой — в частности из-за того, что Пакс не мог замолчать. Ему как будто причиняла боль секундная тишина, поэтому за первой историей следовала вторая, потом третья, и все это смешивалось в кашу. Наконец под колесами захрустел гравий, и в свете фар показались белые ворота. Я подавила зевок и отстегнула ремень безопасности.