Что же с тобой случилось, девочка?
Пара уколов в предплечье и кибер-доктор начал переливание крови. Борис взглянул на показания приборов — пульс хоть и слабый, но ровный. Он уже собрался уходить, но Марийка вдруг пришла в себя.
— Мы все погибнем… Земля погибнет… Нужно вернуться… Рассказать… — едва слышно бормотала она.
Бредит, бедняжка, подумал Борис, с жалостью глядя на девушку, но она хоть в безопасности, а вот что с Вен? Воображение уже рисовало ему еще одно тело, распростертое в кровавой луже, и он бросился к выходу.
Первый отсек позади, шлюз, еще один отсек, и вот она — дверь, ведущая в рубку.
Быстро отыскать последнюю запись в бортовом журнале и нажать кнопку воспроизведения. На экране, закаменев лицом, капитан устало объявил, что им принято решение вернуться. Система искусственного сна «один-четыре» не оправдала себя, и в условиях, когда практически весь экипаж испытывает жесточайший стресс из-за галлюцинаций и пребывает в неработоспособном состоянии, благоприятный исход миссии близок к нулю. Кроме того, если существует хоть малейшая вероятность, что выход человека за пределы гелиосферы может иметь негативные последствия для Земли, то этой вероятностью пренебрегать никак нельзя.
Какие еще негативные последствия? Глупость какая-то. Но раз все уже решено, почему капитан и доктор спят в капсулах, а мы летим дальше? Нужно немедленно доложить в ЦУП и готовить корабль в обратный путь.
Борис запустил вычисление траектории обратного курса и потянулся к кнопке связи, но его оборвал резкий окрик.
— Что это ты тут затеял?
Вен. Он совсем позабыл про нее! Стальная Вен. С решительным, словно выточенным из куска алебастра лицом и окровавленным ножом в руках.
— Хочу связаться с Землей, мы возвращаемся.
— Нет.
— Не понял. Что «нет»?
— Мы не возвращаемся, и ты не будешь связываться с Землей, — оба раза она выделила голосом «не».
— Но у нас чрезвычайная ситуация на борту!
— Исследовательская миссия имеет наивысший приоритет. Любая помеха со стороны экипажа будет жестко пресечена. В связи с невозможностью капитаном исполнять свои обязанности, командование переходит ко мне. Теперь я здесь отдаю приказы.
Бориса пронзила догадка.
— Это ты их отправила с бессрочный сон?
— Да. Командир и доктор потеряли рассудок, они хотели прервать полет.
— А Марийка? С ней что случилось?
— Она мне мешала. Кроме того, мне нужны были аргументы в разговоре с ЦУПом.
Борис с удивлением смотрел в застывшее, жесткое лицо женщины, как будто бы видел ее впервые.
— Какие еще аргументы? — неприязненно осведомился он.
— Чтобы они правдиво ответили на мои вопросы. Правду говорить не так уж и трудно, если за каждое сказанное тобой слово лжи кто-то хорошо знакомый тебе расплачивается кровью.
Совсем спятила, подумал Борис, осторожно заводя руку за спину, где за пояс был заткнут парализатор. Но она разговаривает, это хороший признак.
— И что это за вопросы? Объясни, в конце концов, по-человечески, — попросил он.
— По-человечески?
Впервые на лице Вен появились эмоции — нечто вроде иронии. Только к чему здесь ирония?
Она замолчала, а потом вдруг задала странный вопрос:
— Что ты помнишь из своего прошлого?
— Мое прошлое? Тебя интересует что-то конкретное?
— Что угодно до начала миссии. Родители, школьные друзья, близкие. Назовешь хоть что-то — поговорим по-человечески.
— Что угодно? Пожалуйста. Мои родители… — начал он и осекся.
Пустота. Но ведь у него были родители! Должны были быть! Он лихорадочно рылся в памяти, стараясь отыскать хоть какие-то воспоминания. Но их не было. С тем же успехом можно пытаться передвинуть мебель в абсолютно пустом помещении. И тогда он решил действовать по-другому — двигаться в обратном направлении. Маленькими шажками он направился от «сейчас» назад, в прошлое, к самому первому воспоминанию. Марийкина улыбка после пробуждения… Ужин в кают-компании в самом начале полета — все пятеро космонавтов за столом… Перегрузки на старте… Знакомство с экипажем на Земле… И все. Все! Больше ничего нет!
— Все правильно, — кивает Вен. — Все предыдущие воспоминания они стерли.
Точно рехнулась — поймала космический психоз, но не спорить же с сумасшедшей.
— А наведенная память после длительной гибернации отказывает, поэтому ты ничего и не помнишь.
Роман молчал, не зная, что ответить.
— Думаешь, просто так корабельному врачу запрещено тебя осматривать? — не успокаивается Вен. — Что? Хочешь сказать, никогда не задумывался об этом?