— Коридор? Ты собрался раздвинуть Предел? — Светлый решил, что проползание по стволу уже успело как-то нехорошо повлиять на брата.
— Нет. Я собираюсь пробить Предел с твоей помощью. Сделаю другое «дерево». Только каменное. Ты будешь правильным ураганом, а я потом открою проход в камне. Только делать это надо под землей. Не выставлять же такое неприродное явление на обозрение всем желающим! Но для этого мне надо побывать в подгорьях. Здесь добывали нефраль и наверняка какие-нибудь коридоры подходят близко к Пределу.
Нэрнис представил себе огромную каменную болванку, которую надо будет задуть ветром так, чтобы она торчала из Предела с двух сторон, и понял, что ему тоже предстоит стать ювелиром. Это уравнивало будущие достижения — через бревна-то ползать легче.
— Ну, допустим. А Как же Темные с той стороны? Ты им что, ничего не расскажешь?
Даэрос понял, что брат уже почти сдался.
— Расскажу, конечно. Пусть уходят, если хотят через ствол или через новый коридор. Я-то все равно вернусь быстрее. Если ты не забыл, мои Темные сородичи могут бегать так же быстро как я только под землей. Как уничтожить это дерево, ты уже понял?
— Выдуть его отсюда. Так?
— Почти. Хотя я думаю, что надежнее будет поджечь и выдуть то, что останется. Нэрьо, давай не будем терять время, а то мне придется бежать ночью. Быстрее уйду — быстрее вернусь. Пойдем, Айшака привяжем обратно, я его успокою и какое-то время он не будет тебе мешать.
Но Айшак как будто специально решил мотать Светлому нервы. Когда его привязали всё к тому же корневищу, и оба брата пошли на пустошь, он так жалобно заржал, как будто провожал своего хозяина в последний путь. Даэрос понял, что если он сейчас не поторопится, то Нэрнис найдет еще пару поводов, чтобы поспорить.
Крышка снова оказалась на земле. Полутемный обнял брата на прощание и скользнул в ствол.
— Нэрьо, закрывай! Не тяни время!
Аль Арвиль ставил крышку на место дрожащими руками. Это выглядело так, как будто он замуровывает брата в Пределе заживо. Даэрос уже уполз достаточно далеко, и только когда лаз был закрыт, крикнул достаточно громко, чтобы Нэрнис расслышал:
— Если не вернусь завтра к полудню, возвращайся к Сульсу и Расти. Я догоню.
Светлый хотел было вынимать крышку и вытаскивать Полутемного обратно, но понял, что его хитроумный брат все рассчитал правильно: рисковать, не зная, где он находится, и не открыт ли уже выход на ту сторону было нельзя. Аль Арвиль обругал Темное коварство и поплелся к вязу жалеть Айшака.
Вайола смотрела на закат. Обучение чтению продвигалось очень успешно. Сначала она сама читала подруге вслух из ценного трактата, а потом Пеллиэ разбирала по книге, выученное наизусть. Так у неё гораздо лучше складывались руны. Сочинение Мастера Свейда было уже изучено вдоль и поперек, и Воительница размышляла, а не приступить ли к практике? Может так выйдет еще лучше? Подругу надо было чем-то занять. Она скучала и целыми днями не отходила от окна. Ещё немного и у неё начнется настоящая грусть. А так и зачахнуть недолго. Воительница и сама грустила, хотя ни в коем случае себе в этом не признавалась. Ей не хватало приключений, которые так недавно начались и уже успели закончиться. А поскольку все приключения начинались с Даэроса, то надо было что-то придумать, чтобы не остаться сидеть в Замке. Если Пеллиэ уедет с братьями, а её оставят тут ждать отца-гнома, стеречь камни и тренировать сельский гарнизон, то она будет жалеть об этом всю жизнь. Но и бросить всё и сбежать, тоже было нельзя. Нофер Руалон нуждался в заботе, а слуги в крепкой руке. Воительница чуть не подпрыгнула на месте. Грусть немедленно улетучилась, как только до её слуха долетел грохот, который был ничем иным, как топотом несущегося во весь опор табуна. Но на дороге ведущей к Замку показались не долгожданные Принцы, а скачущие во весь опор гномы.
— Пеллиэ, помоги мне надеть доспех! Явились наконец-то! — Вайола была рада гномам ничуть не меньше, чем обрадовалась бы Даэросу. И не только потому, что ей предстояло обрести отца из очень воинственного клана, но и потому, что одной причиной остаться в Замке стало меньше. Основной проблемы это не решало, но все-таки…
Пелли уже научилась быстро застегивать ремни кирасы. Но айшаки бегали гораздо быстрее. Гномы влетели во двор и спешились. Они изумленно озирались, хотя должны были уже оценить беленые стены снаружи, чтобы продолжать таращиться на них изнутри. Выглядели Мастера Секиры и Кирки чересчур воинственно. Попав во двор странного и как будто нежилого Замка, они встали полукругом. Айшаки рассыпались по двору как свора собак, которым надо непременно все обнюхать. Выглядело это как вторжение, а не как приезд. Вайола тоже не была похожа на мирную девицу. Она и раньше-то не отличалась спокойным нравом, но Пелли никак не ожидала, что её подруга отправится на встречу с отцом с секирой. У самой Пелли никакого оружия не было. Но и отсиживаться наверху она не собиралась. Всякий, у кого нет меча, вполне может обойтись и щитом. Бывшая служанка решила, что сочинение Мастера Свейда вполне подойдет.
Спускаясь по лестнице, обе девицы слышали, что нофер Руалон громыхает чем-то в оружейной. Воительница решила, что он тоже решил появиться во всем блеске, и как она помнила, это было очень долгим делом. Сульса, чтобы помочь Кристу облачиться, не было, а конюх, который его временно заменял, на помощь хозяину не спешил. Да и вряд ли поспешит — для этого надо было пройти через двор. Но во дворе были айшаки и гномы.
Вайола смело протопала к двери и явила себя Мастерам Секиры и Кирки во всем блеске.
Нофер Руалон сначала испугался, когда двенадцать гномов на айшаках ворвались с клубами пыли во двор Замка. Он даже заподозрил их в желании извести под корень нечаянное потомство. Не похоже было, чтобы они обратили внимания на указанный в письме порядок опознания. Этим воинам было наплевать на «раз в три дня». А раз они явились все сразу, то ни о каком почтительном отношении не могло быть и речи.
Нофер только успел сбегать в оружейную, схватить меч и с трех прыжков подцепить и сдернуть со стены голову несчастной хрюшки. Он-то помнил, насколько устрашающе выглядят произведения чучельного искусства. Видимо, именно чучело и привело гномов хоть к некоторому достойному восприятию действительности.
Вайола, в выправленной и начищенной «золотой» кирасе, и Пелли вооруженная увесистой книгой, уже стояли в дверях. Когда Благородный Крист обошел дев и встал перед ними с мечом, свиной головой и в старом шелковом халате, никто не усомнился в серьезности его намерений:
— Каждый, кто посмеет оскорбить мою Дочь, будет похоронен в свинарнике!
Гномы и не собирались оскорблять. Рыжебородый Мастер Бройд, не меняя положения растопыренных ног — прикипел, видимо за время скачки — пошел вперед с распростертыми объятиями. Родная кровь, она даже через горы пробивается, вытачивая их, как вода, по капле. А перед ним стояло самое прекрасное на свете вместилище этой самой крови. Глава клана Секиры и Кирки был счастлив вдвойне. Во-первых — дочь, редкое счастье в любом семействе. Во-вторых, она оказалась до невозможности, до спертого гномского дыхания красивой. За такую восхитительную красоту непременно передерутся насмерть все кланы. Даже сопровождавшие Мастера женатые гномы ахали. Может, подгорные мастера и не уважали картины и портреты, но выложить этот несравненный образ из камня смогут многие. И будут. Мастер Бройд немедленно простил Кербену. За такое — аж раза два. Ничего человеческого! Выносила, как кобыла айшака! Но красота-то какая! Хоть вторую секиру дари.
Отец и дочь стукнулись, обнимаясь: Мастер, стальными накладками на кожаной куртке, его дитя своей несравненной кирасой. Рыжие косы сплелись с рыжей бородой и усами.