– Нѣту!.. Можетъ быть, ѣздитъ по сосѣдямъ и воруетъ?! Смотри, какой порядокъ вездѣ… Одежа, рыба, посуда – все на мѣстѣ. Лошадь – не баба! – восхищался Теченіе.
– Страсть сердитая! – отвѣтилъ Грегоре́й, ощупывая постель, глубоко продавленную въ подстилкѣ изъ мха и вѣтокъ.
– Эхъ! Да еслибъ она была добрая… Слышалъ!? – вскрикнулъ Теченіе и дернулъ Грегоре́я за рукавъ.
– Слышалъ. Знаешь, я думаю, она тутъ недалеко. Постель совсѣмъ теплая! – замѣтилъ Грегоре́й. – Уйдемъ лучше.
– О, да! Уйдемъ лучше!.. Хотя что она въ сущности сдѣлаетъ намъ, если придетъ; скажемъ, въ гости пришли… Двое вѣдь насъ! Попробую я немного ея вяленой рыбы, важная, должно быть, у нея рыба…
Теченіе уже протянулъ руку къ вялившимся въ дыму пластамъ рыбы, какъ въ тотъ же мигъ зазвенѣла тетива, и стрѣла съ зюзюканіемъ пронеслась мимо рыбака. Оба друга немедля упали ничкомъ на землю и поползли въ кусты. Оттуда опрометью бросились къ своей лодкѣ. Сзади за ними все время кто-то пронизывалъ воздухъ стрѣлами.
– Проклятая! И кто бы могъ подумать, оружіе есть у ней?! Украла его гдѣ-нибудь, должно быть!.. Подожди, и я себѣ сдѣлаю лукъ! – грозилъ ей издали Теченіе, налегая изо всѣхъ силъ на весло.
На берегу стояла Мергень, голое ея тѣло блестѣло въ лунномъ свѣтѣ, какъ бронза, въ рукахъ изгибался натянутый лукъ.
– Подожди, проклятая вѣдьма, князь сказалъ, – устроятъ на тебя облаву, спромышляютъ тебя, какъ дикаго звѣря!..
Въ отвѣтъ она пустила имъ стрѣлу и попала въ бортъ лодки. Большой кусокъ доски отлетѣлъ съ шумомъ въ воду.
– Бѣжите!?. О, мужчины… о, воины, которыхъ можно сдуть въ воздухъ, поставивъ себѣ на ладони!..
– Не всѣ разбойники, какъ ты… Никого не жалѣютъ… – воскликнулъ Грегоре́й. Якутка злобно засмѣялась.
Два дня спустя исчезъ Теченіе. Испуганные жители юрты не знали, что и подумать. Грегоре́й предпринялъ розыски вдоль озера, предполагая, что рыбакъ утонулъ. Но ни тѣла, ни лодки не нашелъ, хотя была на озерахъ волна, и ихъ бы гдѣ-нибудь непремѣнно выкинуло. Слѣдовъ медвѣдя тоже Грегоре́й не нашелъ.
– Убила его? – рѣшили они молча про себя, не смѣя подѣлиться другъ съ другомъ печальной догадкой.
Опять остались они безъ пищи и безъ средствъ добывать ее. Корову общество и не думало послать имъ. Въ отчаяніи Анка рѣшилась еще разъ сходить къ князю.
Въ этотъ разъ она прошла по хорошей дорогѣ и попала къ князю относительно быстро и безъ приключеній. Зато приняли ее тамъ совсѣмъ иначе. Князь кричалъ на нее, ругался, грозилъ сжатыми кулаками и навѣрное билъ-бы ее, еслибъ не опасался прикоснуться къ ней. Не дали ей подаянія, даже поѣсть не дали, какъ слѣдуетъ. Якутъ верхомъ на лошади, съ копьемъ въ рукахъ, погналъ ее обратно домой. Дрожащая, ослабѣвшая съ голоду и волненія, она чуть плелась. Только видъ коровы, которую всадникъ велъ привязанную за собою, да жалобные возгласы теленка, который навьюченный болтался въ корзинѣ съ боку сѣдла всадника, поддерживали ея силы и бодрость.
– Наконецъ… есть!.. – шептала она спекшимися губами.
Въ половинѣ пути почувствовала Анка, что дальше итти не въ силахъ, и попросила своего стража, чтобы позволилъ ей покормить теленка и самой пососать немного молока изъ полнаго вымени коровы. Якутъ согласился, развелъ огонь, сварилъ себѣ чай и смотрѣлъ изъ-подлобья, какъ женщина все ласкаетъ, цѣлуетъ свою скотину.
– Жаль Божьяго созданія, сгніетъ, какъ и вы… – недружелюбно проворчалъ онъ.
Бытерхай только теперь узнала, что такое настоящая дружба. Маленькій Бысъ, новый жилецъ юрты, былъ такой смѣшной, когда его заставляли перепрыгивать высокій порогъ! Онъ такъ своеобразно перебиралъ узловатыми ногами, оттопыривалъ неожиданно хвостъ, что смѣхъ то и дѣло брызгалъ изъ сжатыхъ губъ дѣвочки. Мало того, не разъ Бысъ вдругъ въ самый торжественный моментъ, когда его вели, напримѣръ, къ водопою, подымалъ такую неслыханную кутерьму, принимался до того стремительно бѣгать кругомъ Бытерхай, тащить изъ ея рукъ свою веревку, что заставлялъ ее вертѣться съ собою на мѣстѣ, какъ волчокъ, при чемъ черные волосы дѣвочки взлетали надъ ея головой точно вороньи крылья. Это были, по примѣру прежнихъ временъ, все еще единственныя вещи, которыя пока могли взлетать на воздухъ при движеніи хорошенькой Бытерхай. Рубашечку – красивую синюю рубашечку съ красными ластовками и воротникомъ, она сейчасъ же по возвращеніи отъ князя спрятала… къ большому празднику.
Были у Быса и другія любопытныя, своенравныя привычки. Случалось, среди самаго бѣшенаго бѣга, прыжковъ, ляганій, онъ вдругъ безъ всякой видимой причины останавливался, разставлялъ изогнутыя дугой ноги, настораживалъ уши лопатами, выпучивалъ круглые глаза и глядѣлъ удивленно въ совершенно пустое мѣсто… Надо полагать, – онъ тамъ видѣлъ нѣчто, но что это было такое, тщетно старалась узнать Бытерхай. Все, что она тамъ сама замѣчала, были совсѣмъ обычныя, скучныя вещи. Поэтому она въ такихъ случаяхъ становилась около друга на колѣняхъ, забрасывала ему на теплую, морщинистую шею рученки, цѣловала въ мордочку и говорила: