– На будущій годъ опять Лысуха отелится… Тогда будетъ у насъ уже три штуки… Бычекъ подростетъ, станемъ по немногу возить на немъ кладь, дрова, рыбу… Сколько теперь трудовъ, сколько времени уходитъ на тасканіе вещей… И насъ можетъ, Богъ дастъ, прибудетъ! – говорила со вздохомъ молодая женщина, брала за руку мужа и прикладывала его ладонь къ своему лону, гдѣ билась уже новая жизнь. Всякій разъ, когда видѣла Анка, Грегоре́й мраченъ, безсмысленно и вяло глядитъ въ огонь, она подсаживалась къ нему, глядѣла въ лицо и ободряла.
– Не тужи! не думай!.. Забудь о болѣзни… Всякъ, кто родился, умретъ. Скажи лучше, успѣешь или нѣтъ набить завтра новые обручи на разсохшуюся бочку подъ кислое молоко. Скоро нужна будетъ. Прежняя уже полная.
– Уже полная? – удивлялся мужъ.
– Полная, – отвѣчала Анка съ гордостью. – Ахъ, еслибъ ты поправилъ на рѣчкѣ городьбу и „морду“… Что-то теперь не видно Мергень. Авось, оставитъ она насъ!.. Совѣсть, можетъ быть, проснулась въ ней послѣ того, какъ загубила неповинную душу…
– Такъ ты думаешь, что это она?..
– Кому же больше? Иначе вѣтеръ хоть бы лодку пригналъ!..
– Видѣлъ я ее вчера… – мрачно проговорилъ Грегоре́й.
Анка, чтобъ скрыть безпокойство, поправила порывисто платокъ на головѣ.
– Гдѣ? – спросила она, погодя.
– Плыла по озеру на востокъ.
– Видишь: въ другіе теперь направилась углы. Попробуй, поправь городьбу! Я помогу тебѣ…
Побуждаемый ею, Грегоре́й малу-по-малу втянулся въ привычный ему трудъ рыбака и скотовода. Все рѣже посѣщала его хандра, и онъ не разъ громко напѣвалъ, отбивая бойко косу. Городьбу и „морду“ онъ поправилъ и вставилъ послѣднюю въ окно городьбы. Только перемѣнилъ направленіе жерла, такъ какъ близилась осень и рыба стремилась теперь въ обратную сторону изъ мелкихъ тучныхъ, но быстро охладѣвающихъ ночью водъ въ глубокіе, обширные омуты. Опять на жердяхъ сушилки на плоской крышѣ юрты появились распластанныя, въ прокъ вялящіяся рыбы.
Никто не мѣшалъ имъ, не пакостилъ. Наоборотъ; однажды, по утру, къ большому своему удивленію, они нашли на берегу озера старую свою лодку, весло и три сѣти. Въ носу лодки за его поперечинку заткнутъ былъ маленькій деревянный крестикъ. Случай этотъ неимовѣрно взволновалъ всѣхъ и страшно напугалъ Анку. Она не подала виду, только избѣгала говорить о происшествіи и не любила, когда говорили объ этомъ другіе при ней. Кутуяхсытъ какъ-то въ ея отсутствіе не выдержала и спросила неожиданно Грегоре́я:
– А, что бы ты сказалъ, если бы вдругъ она… вернулась?!.
– Эхъ, не вернется. Богата – все у нея теперь есть!
– И кто бы подумалъ, что Теченіе тогда не утонулъ…
Никому не пришло даже въ голову, что она… его… Вотъ вѣдьма-то!
– Кто его знаетъ, можетъ, онъ и утонулъ, а она только лодку да сѣти нашла, да и отдала намъ…
– Берегись все-таки, Грегоре́й, берегись… Двое ихъ теперь!.. – простонала старуха.
– Чего беречься?.. Не боюсь ихъ… – притворно равнодушно отвѣтилъ рыбакъ.
Опять тѣнь этой женщины проплыла надъ мирной жизнью юртешниковъ, подобно ненастной тучѣ. Анка не пускала больше мужа одного осматривать „морду“. Чаще всего сама ходила на рѣчку вмѣстѣ съ Бытерхай.
Разъ возвращалась она оттуда, сгибаясь подъ тяжестью полной рыбъ корзины, когда замѣтила съ изумленіемъ вторую лодку на берегу озера. Она страшно стала бояться неожиданностей, и сердце ея болѣзненно сжалось. Въ юртѣ на скамьѣ за столомъ сидѣлъ… Теченіе и спокойно разсказывалъ что-то Кутуяхсытъ.
– Ты живъ, Теченіе!? А мы уже похоронили тебя! – воскликнула Анка, искренно обрадовавшись его возвращенію.
– Живу, Анка, дышу… Слава Богу! И, вотъ видишь, пришелъ къ вамъ въ гости… Какъ только улучилъ время, пришелъ…
– А гдѣ пропадалъ ты?.. А мы-то, мы-то… убивались! Страху сколько наѣлись изъ-за тебя… Гдѣ обрѣтаешься теперь?!.
– Времени все не хватало… Давно навѣстилъ бы васъ… – бормоталъ смущенно рыбакъ. – Надо временемъ пользоваться, рыбу ловить, сѣти чинить…
– И такъ, ты, ни про что, ни за что, оставилъ насъ на погибель, безъ луча надежды, безъ соломинки.
Рыбакъ въ замѣшательствѣ поглаживалъ подбородокъ, избѣгая встрѣтиться съ ней взглядомъ.
– По крайности, хорошо ли тебѣ?
– У васъ все-таки лучше, – отвѣтилъ онъ уклончиво.
Онъ кивкомъ указалъ въ открытую дверь, сквозь которую долеталъ издали звонъ Грегорье́вой косы.
– Сбѣгай, Бытерхай, крикни хозяина. Скажи, что вернулся Теченіе…
– Ожитой…
– Ожитой… ожитой… бѣги! – усмѣхнулась Анка.
Дѣвочка все-таки успѣла мигнуть Бысу, что скоро вернется, и птицей помчалась на лугъ.