– Какой полегчаетъ?!. Вездѣ на голову каплетъ!
– Пусть каплетъ! Не потонемъ, дастъ Богъ! Придетъ ведро, глины на крышу накидаемъ… На всегда останется!
Сама Анка не уставала работать. Она пользовалась малѣйшимъ перерывомъ въ дождѣ и бѣжала – легко одѣтая, въ дырявой обуви – на лугъ за сѣномъ для Лысанки, на рѣчку осмотрѣть „морду“ или плыла на озеро провѣдать сѣти.
– Награди ее Господь!.. Сжалился Онъ надъ нами грѣшными и послалъ ее ради облегченія мученій нашихъ!.. – благословляла ее не разъ громко многострадальная Кутуяхсытъ.
Но все это продолжалось не долго. Какъ-то вечеромъ двери неожиданно открылись и явился промокшій, грязный Теченіе, а за нимъ слѣдомъ вошла Мергень, сильно исхудавшая, съ горящими лихорадочно глазами.
– Смыло… совсѣмъ смыло глину съ нашей „урасы“. Невтерпежъ!.. Хуже, чѣмъ въ чистомъ полѣ… Брр!.. Холодище!.. А у васъ хорошо, тепло и сухо!.. Всегда говорилъ я, что въ кучѣ лучше, – проговорилъ рыбакъ.
Мергень молча бросила узелъ съ вещами на свое старое мѣсто.
Домашніе только переглянулись. Что они могли подѣлать? Имъ даже въ голову не приходила возможность отказа. Домъ во всей якутской землѣ есть собственность тѣхъ, кто нуждается въ убѣжищѣ. Впрочемъ, сопротивленіе уже потому не могло состояться, что она не спрашивала ихъ и навѣрно не послушала бы ихъ. Въ случаѣ столкновенія, она – храбрая и ловкая – вмѣстѣ съ Теченіемъ представляла замѣтную силу, съ которой рукопашная была бы не безопасна… Дѣло могло кончиться Богъ знаетъ чѣмъ! Юртешники поневолѣ помирились съ ея появленіемъ.
Но вмѣстѣ съ ней вошла въ ихъ жилище угрюмая мрачность. Мергень ничего такого не дѣлала, ничего особеннаго; она осталась все тою же прежней Мергень и все почти время проводила у камина, на которомъ нещадно легла топливо, доставляемое покорно худенькими рученками Бытерхай. Острыя очертанія ея крупной фигуры, ея пронзительно-блестящіе глаза дѣйствовали угнетающе на присутствующихъ, разговоры съ ея появленіемъ умолкали и велись свободно только на дворѣ, подальше отъ нея. Даже Теченіе избѣгалъ шутить и балагурить въ ея присутствіи, а Анка содрогалась всякій разъ, когда пламенный взглядъ Мергень падалъ на ея лицо или руки.
Та присущая Анкѣ доброта и чистосердечность обращенія, которыя раньше скрашивали всѣмъ несладкую долю, вдругъ куда-то исчезли, поблекли. Ея хозяйственныя заботы и предпріятія постоянно натыкались на неожиданныя мелкія, но неодолимыя препятствія. Кутуяхсытъ то и дѣло сидѣла безъ теплой воды для ранъ, такъ какъ посуда нужна была Мергень. Платье Грегоре́я осталось не заштопаннымъ, такъ какъ шить можно было только при свѣтѣ огня, а Мергень не отходила отъ камина. Всякій болѣе громкій разговоръ или возня, разбудившіе спавшую Мергень, вызывали съ ея стороны брань и нареканія. Бытерхай не могла никакъ сообразить, когда ей носить воду, когда подметать избу. Мергень неотступно ругала ее то за пыль, поднятую при уборкѣ сора, то за самый этотъ соръ. Часто она, въ отсутствіе Теченія, колотила дѣвочку, и послѣдняя нерѣдко, вопреки приказанію Анки, засыпала не на своей кровати, а въ уголку Быса, положивъ облитое слезами личико на теплой шеѣ друга.
Мергень, между тѣмъ, быстро поправлялась въ теплѣ и холѣ. Недѣлю спустя она уже лично могла отправиться въ амбаръ и собственноручно перебрать „свое богатство“. Теченіе въ продолженіи безъ малаго двухъ дней перевозилъ эти вещи съ острова. И чего только тамъ не было: были запасы рыбьяго жиру въ мѣшечкахъ изъ скотскаго, пузыря, были горы вяленой и сушеной рыбы, были копченыя утки, оленьи языки, скотскіе желудки, налитые кровью; были, наконецъ, всевозможныя вещи, платье, посуда, оружіе, рыболовныя снасти – все награблено въ уединенныхъ рыбачьихъ заимкахъ въ отсутствіе занятыхъ промысломъ жильцовъ.
Мергень осматривала свою добычу съ гордостью настоящаго воина.
– Зачѣмъ развязали вы связки сушеной рыбы? – спросила вдругъ сурово она.
– Заплѣсневѣли. Необходимо было поѣсть ихъ, – отвѣтила Анка.
– Пусть гніютъ – не ваше! Будетъ съ васъ, что сѣтями моими пользуетесь…
– Сѣти-то вѣдь наши были, – замѣтилъ Грегоре́й.
– Были да сплыли! Что, развѣ получили бы вы ихъ, еслибъ я сама ихъ вамъ не вернула?.. Вѣдь приходилъ ты за ними, Грегоре́й!.. – добавила насмѣшливо Мергень.
– Вѣдьма! – ворчалъ Грегоре́й. – Когда вблизи ея Сяду, сейчасъ все тѣло у меня сводитъ… кость ломитъ… Язвы тоже стали пуще болѣть отъ ея прихода!
– Кабысь! Не говори: простите вы ей!.. Совсѣмъ она уже исправиться было пожелала, да въ печень ее желѣзомъ ткнули… Извѣстно – отъ печени всегда злость бываетъ!.. Подождите, ужо лѣто придетъ, то или ей полегчаетъ, или на островъ опять уйдемъ себѣ вдвоемъ, – уговаривалъ ихъ Теченіе.