– Хгм, – откашлялся шериф, придвигаясь ближе к столу и просматривая какие-то бумаги. – Это не первое твое хулиганство, Майк. Но первое серьезное. Владелец склада, который вы с дружками подожгли, сейчас подсчитывает убытки. Скажи спасибо, что огонь не добрался до соседнего здания, в котором были горючие вещества.
Я сжал губы, сдерживая улыбку, и попытался сделать настолько невозмутимое лицо, что мне позавидовала бы сама Мона – мать ее – Лиза.
Ясен хрен, мы с ребятами знали, когда остановиться. По правде говоря, эта идея принадлежала моему другу. Мы тусовались в отцовской мастерской, ковыряясь под капотом «Доджа» Райана, когда он заметил канистру с бензином и предложил развести костер на берегу. До озера мы так и не доехали, решив спереть пару бутылок текилы со склада местного бара. Как раз напротив находилось разбитое окно другого склада, в котором решено было устроить вечеринку. Кто-то прикатил пустую бочку, и мы вылили в нее содержимое канистры, устроив импровизированный костер. Не знаю, в какой момент все пошло наперекосяк, но вот я уже стою в квартале от полыхающего здания, а мои друзья неизвестно где. Когда добежал до мастерской, отца там еще не было, а вот шериф, держащий в руках украденную канистру, пристально изучал мою подпаленную одежду и закоптелое лицо.
– Что с ним будет, Тим? – спросил отец, не глядя на меня. Я видел, как подрагивали его руки, и чувство стыда поднималось к горлу тяжелым комом. Но потом перед глазами возникла Ребекка, и я снова широко улыбнулся, натягивая привычную маску пофигизма.
Шериф перевел взгляд с меня на отца и тяжело вздохнул.
– Все зависит от того, что он нам расскажет, – многозначительно проговорил служитель порядка. Стало ясно, к чему он клонил. Черта с два я бы выдал правду. – Кто еще был с тобой, Майк?
Отец уставился на меня с предупреждением во взгляде, он покачал головой, чтобы я не смел покрывать друзей.
– Я был один, сэр. – На последнем слове кулак шерифа с грохотом ударил по столу.
– Прекрати валять дурака, парень! Здесь полицейский участок, а не футбольная раздевалка! Я прекрасно знаю, что в одиночку ты бы это не провернул.
– Обидно, что вы до такой степени не верите в мой потенциал. Хотите, повторю, чтобы вы убедились?
– Майкл! – прошипел отец. Он снял свою кепку с эмблемой мастерской и стал теребить ее в руках. От интенсивности движений его предплечья напряглись.
– Кого ты выгораживаешь? Снова Донован втянул тебя в свои дела? Этот паршивец давно напрашивается на хорошую взбучку. Жаль, что Брайан не присматривает за своим сыном как следует, – шериф посмотрел на отца, ища поддержки, и тот кивнул. Стало тошно.
Когда-то в юности отец сам был не прочь нагадить под дверь полиции. Он был красивым и безбашенным, но время ушло, а с ним на седеющей голове Криса Андерса осела пыль, которую он наверняка спутал с мудростью.
– Мистер Донован давно живет в Чикаго, так что не надо приплетать его. Вы лучше меня знаете, что Райан на хрен не нужен своей матери. Когда родители находят себе отдушину помимо детей, порой всякое случается.
Отец открыл рот, и судорожный вздох сорвался с его губ. Он прекрасно понимал, о чем я толкую. Мы нечасто говорили по душам в последние годы, но мои слова попали точно в яблочко. Он уставился перед собой, все еще сжимая кепку в руках, было видно, как побелели костяшки его пальцев, когда хватка усилилась. Словно маленький клочок старой джинсы мог удержать его боль в груди. Я отвел глаза.
– Назови фамилии, Майк, и я отпущу тебя под залог. В противном случае ты проведешь ночь в камере, а утром отправишься в окружную тюрьму.
– В тюрьму за поджог? Брось, Тим, это же просто хулиганство, никто не пострадал, – встрял опомнившийся отец. – Ему всего семнадцать!
– Ты знаешь правила, Крис, – сурово ответил шериф. Готов поспорить, это был такой метод запугивания.
Что ж, можно подыграть.
– Я чертовски устал, можно вернуться в камеру? – На этих словах отец побледнел.
– Не глупи, Майки! – он вскочил со стула, размахивая руками. – Скажи нам имена тех, кто был на складе, и покончим с этим! Боюсь даже думать, какой счет выставит Харрингтон. Кто тебя подбил? Я знаю, что ты не такой.
– Какой «не такой»? – я прищурился.
– Ты не стал бы этого делать нарочно. Кто был с тобой? Скажи нам, сын, – его голос был еле слышным, а глаза почти умоляли.