— Называй меня «мистер Бертрам», — сказал он. — Мы, кажется, не пили…
Из-под обшлага шинели выглядывал край грубого кожаного браслета, до крайности напоминающего…
— На брудершафт, — закончил Мортимус.
Напоминающего футляр манипулятора временной воронки! Вот, вот именно это он и хотел сказать самому себе!
— Но это можно исправить, мой дорогой друг, — добавил Мортимус и широко улыбнулся. — Все на свете можно исправить, если знать, как.
***
Все танцхоллы вселенной одинаковы. Толпа, ритмично двигающаяся в такт зашкаливающе громкой музыке, толчея, веселье, феромоны. Если бы не приходилось оставаться трезвым, от этого сочетания можно было даже получить удовольствие. Но увы. Не сейчас.
Мортимус улыбнулся еще шире и кивнул. Кивать надо было вовремя. Улыбаться — тоже, и желательно правильно, а не так, как хотелось. Что ж, за все надо платить.
— Какая жалость, что у меня дела, — сказал его собеседник, который назвался капитаном Джеком Харкнессом. Имя, конечно, насквозь фальшивое, как и звание. — И такие дела, которые никак не перенесешь.
Он демонстративно посмотрел на часы, подняв брови, и широко, обезоруживающе улыбнулся.
— Но ради такого приятного общения я готов отложить их часа на два-три, хотя у меня и очень мало времени, знаешь ли. Очень ответственная и опасная работа, а поручить могут только мне одному.
Мортимус кивнул, подгадав момент, и едва сдержал скептическое хмыканье. Времени у него мало, надо же, с манипулятором воронки! Этот парень врал, как дышал, пытаясь пустить пыль в глаза — это очень раздражало, но одновременно развязывало руки. О Господи, наконец-то кому-то можно врать, совершенно не опасаясь моментальных обвинений во лжи, не только ради дела, но и из любви к искусству!
— Не стоит, мой друг, не стоит, — сказал максимально светским тоном Мортимус и откинулся на спинку хлипкого стула. — Работодатели так непостоянны! Что сегодня поручают только тебе, то завтра отдают на откуп тем, кто готов на меньшую оплату. Если ты так спешишь…
Харкнесс расправил плечи, приосанился и покачал головой.
— Все равно никто не сделает этого лучше, чем я. Подождут… А ты чем занимаешься, Боб?
Мортимус поднял глаза к потолку. Чем же он занимается…
— Я коммивояжер, — сказал он и, не сдержавшись, расплылся в улыбке. — Мотаюсь то там, то сям. Работа такая, мотаться — таких, как я, ноги кормят.
Харкнесс, облокотившись о стол, нырнул вперед и пристально посмотрел Мортимусу в глаза. Тот не отвел взгляда, продолжая улыбаться.
— Да ну? — медленно произнес Харкнесс. — Что-то мне кажется, что для коммивояжера ты слишком… успешен.
— Я очень успешный коммивояжер, — ответил, не задумываясь, Мортимус. — Настоящий профессионал, между прочим, да, мой друг.
Харкнесс расхохотался, запрокинув голову, и его ярко-голубые глаза насмешливо блеснули.
— Чем же ты, в таком случае, торгуешь? И разве ты не должен был попробовать продать это мне?
Мортимус быстро наклонился вперед и улыбнулся шире, не сводя с этого нахала глаз. Тщеславие — весьма удобный недостаток, но не в этом случае, кажется. Очень уж не хотелось глупо кивать и восхищаться. Еще чего! Обойдется. Манипулятор можно получить, и не унижаясь перед этим недопустимо наглым человеком.
— Мы с тобой, дружище, недостаточно хорошо знакомы, чтобы я просто взял и продал тебе то, чем торгую, — сказал он, скалясь в улыбке. — Может быть, потом.
— Так ты занят этим вечером? — спросил Харкнесс, неожиданно сменив тему.
Мортимус задумчиво прикусил губу.
— М-м-м… Еще часа два назад я бы сказал, что да. Но, кажется, именно сейчас я совершенно свободен.
Для разнообразия это была чистая правда, но и ее можно было подать под совершенно особым соусом. Нет, пожалуй, этот фальшивый капитан — настоящая находка! Если бы он не выказывал своего внимания так назойливо, и если бы Мортимусу не нужен был его манипулятор, можно было пригласить Харкнесса попутешествовать — а то подчеркнутая правильность Сека иногда раздражала просто-таки до печенок, не считая того, что далек-чистоплюй терпеть не мог, когда «искажали информацию». Зато сам взял и угнал ТАРДИС, по сути, просто украл суперценное транспортное средство — и, скорее всего, по чистой глупости и рассеянности. Что еще хуже. Хотя…
Подумав, что в этом Сек до ужаса похож на Доктора, Мортимус скривил губы.
— А, так твой партнер все-таки тебя бортанул, — сказал Харкнесс.
— Кто еще кого бортанул, — тут же парировал Мортимус. — Я сам его выставил. Он мне надоел. Убийственно скучное создание!
Музыка стихла, танцующие стали возвращаться за столики, и конферансье завел свою однообразную болтовню. Официантка принесла новые коктейли — не «Грызлодер», конечно, какую-то липко-сладкую мерзость с бумажными зонтиками, — и Мортимус, выбросив соломинку, осушил высокий стакан в несколько глотков. Джек последовал его примеру и, громко стукнув пустым бокалом по столу, рассмеялся.
— А ты пьешь почти как я, — сказал он.
— На самом деле, мой друг, все обстоит в точности наоборот, — отозвался Мортимус. — Это ты пьешь почти как я.
К сожалению. План, в котором Мортимус должен был снять браслет с пьяного бесчувственного тела, разваливался на глазах. Харкнесс не пьянел — может быть, слегка хмелел, но, несмотря на количество выпитого, оставался в полном сознании. Мортимус на секунду даже заподозрил, что тот может быть таймлордом, попытался коснуться его разумом — но нет, ничего похожего. Обычный человек, разве что очень стойкий к алкоголю. Бывает. Особенно в этом столетии.
Что ж, придется избавить его от браслета другим, более рискованным способом.
Оркестранты, стоявшие на невысоком подиуме посреди зала, настраивали инструменты — причудливая смесь классической акустики, электроники и гравитационки, — рассогласованные звуки и сами складывались в подобие мелодии. Конферансье продолжал забалтывать толпу, которая то и дело отзывалась на его слова одобрительным ревом и топотом.
— Потому что сейчас, — конферансье повысил голос, перекрывая гул, и Мортимус непроизвольно прислушался, — для вас, дорогие гости, начинается… то, чего вы ждали весь этот вечер! Самая знаменитая… во всей галактике… дискотека… восьмидесятых!!!
Толпа в один голос взревела, а конферансье поднял руки и помахал ими, как боксер, выходящий на ринг. Мортимус скривился. Если и существовало во вселенной что-то, чего он не любил сильнее всего, если не считать ханжей и далеков, то это дискотека восьмидесятых.
— Танцуешь? — спросил его Харкнесс и подмигнул.
Мортимус тяжело вздохнул. И ведь придется танцевать под эту электронную мерзость с однообразным, унылым ритмом!
— Терпеть не могу диско, — сказал он.
Харкнесс пристально посмотрел на него и вдруг расхохотался.
— Ты здесь нечасто бываешь, сразу видно, — начал он, и тут оркестр заиграл очень, очень знакомую мелодию. Не имевшую, конечно, никакого отношения к восьмидесятым.
— Они совершенно не разбираются в той эпохе, — презрительно скривившись, проговорил Мортимус. — Это же «Розовая пантера». Восьмидесятые? Пф!
— Тоже любишь двадцатый век? — Харкнесс прищурился и встал. — Так ты танцуешь?
Мортимус тоже встал и, наклонив голову набок, смерил фальшивого капитана взглядом. Так, так… Раз уж не удалось напоить, придется реализовывать другой план. План, для которого был важен довольно тесный контакт. Что ж, можно попробовать.
— Неужели ты умеешь танцевать фокстрот? Что-то слабо верится, мой друг.
— А ты проверь, Бобби.
— Не называй меня «Бобби»! — прошипел Мортимус и взял протянутую руку. — Вести буду я, понял?
Вместо ответа Джек ухмыльнулся и потащил его за собой. Толпа тут же обступила их — конечно, никто из этих идиотов танцевать не умел, они бессмысленно топтались на месте, цепляясь друг другу за шею, кто-то дрыгал ногами, кто-то просто кружился. Но Харкнесс действительно умел танцевать фокстрот, и через минуту танцующие расступились вокруг них, освобождая место.