Для Элоди, это совсем не было выбором.
— Вы себя хорошо чувствуете, Мамзель Дютана? — спросил ее старый доктор, Дорден, когда подошла ее очередь. Он протер изгиб ее локтя алкоголем, пока санитар готовил шприц.
— Да, доктор. Просто есть кое-что в мыслях.
— Вы озабочены, без сомнения, тем, что ожидает нас. Война ранит нас страхом вне зоны досягаемости любого оружия.
Она кивнула.
— Вы кажетесь спокойным, если позволите мне так сказать, — сказала она старому человеку. Он казался очень хрупким, но его руки были тверды, как камень, и она почувствовала, всего лишь, крошечный нажим, когда игла вошла. — Я могу только предположить это потому, что вы раньше делали это?
— Вы не первый мой пациент, Мамзель Дютана.
— Я имею в виду войну.
— Ах. Нет, к этому никогда не привыкнешь. Но вы правы, я не могу припомнить где, в своей жизни, я оставил свою тревогу.
Элоди пошла назад вдоль берега, сквозь ярмарочные толпы, с маленьким ватным тампоном, прижатым к месту укола. Она пошла к жилищам, которые стояли рядом позади прачечных палаток. Казалось, что, на самом деле, темнеет, как будто настоящий вечер проходил сквозь темный смог.
— Юнипер? — позвала она. — Юнипер?
Палатки сильно пахли карболовым мылом и сырым рокритом.
— Юнипер? Ты здесь?
Она нырнула в жилище Юнипер и резко остановилась. Женщина, наполняющая топливом маленькую печку внутри, была не Юнипер.
Она была солдатом, сержантом, худой и сильной с короткими светлыми волосами.
— Ой, простите, — сказала Элоди.
— Вы искали Юнипер? — спросила Тона Крийд.
— Да.
— Она ушла получить бонд, — сказала Крийд. — Я пришла повидать Йонси, и сказала ей, что останусь, пока она не закончит с делами.
Маленькая девочка, которую Элоди видела раньше в толпе, сидела в углу жилища и ела бобы из котелка. У нее была медаль Святой на ленте вокруг шеи. Элоди могла видеть, что Йонси еще не долго будет ребенком. Она была маленькой для своего возраста и выглядела не старше семи или восьми лет, но ей, должно быть, было, по меньшей мере, одиннадцать или двенадцать. Возможно, жизнь на плитках и Гвардейских рационах слегка замедлили ее рост. Возможно, она была одной из тех детей, которые могли, внезапно, стать молодыми женщинами в подростковом возрасте. Было что-то совершенно хитрое в ней, чувствовала Элоди. Она все еще заплетала свои волосы в косички, и качала ногами, когда садилась на стул взрослого, чтобы подчеркнуть свои размеры. Но это было так, словно можно было подумать, что она слегка приукрашивает детский эффект, как будто понимает, что это даст ей хорошее отношение и благосклонность. Все были ее дядями и тетями.
— Я хотела у нее кое-что спросить, — сказала Элоди. — Я приду позже.
Крийд пожала плечами, как будто этого было вполне достаточно. Последовала легкая неловкость, как будто они не знали, что сказать друг другу.
— Вообще-то, — сказала Элоди, — могу я у тебя кое-что спросить?
Крийд закрыла дверцу плитки, посмотрела на Йонси, чтобы убедиться, что она с жадностью уплетает свою еду, а затем подошла к Элоди.
— По какой причине солдат берет себе жену?
— Кроме очевидного, имеешь в виду? — спросила Крийд.
— Да, кроме этого.
— Нет лучшей причины, кроме этой, — сказала Крийд. — Это не мое дело, я уверена, но как ты чувствуешь – это единственная важная причина.
Элоди кивнула.
— Бан сделал тебе предложение? — спросила Крийд.
Элоди покачала головой.
Крийд пожала плечами.
— Как я и сказала, совсем не мое дело.
Элоди вытащила маленькие сложенные бумаги из кармана платья.
— Взгляни на это, — тихо сказала она.
— Прошение на женитьбу, — сказала Крийд, читая.
— Он ничего не говорил. Ничего. Но у него есть документы. Он заполнил их.
— Так в чем проблема? — спросила Крийд, отдавая бумаги. — Слишком быстро? Ты собираешься сказать нет?
— Нет.
— Хорошо. Было бы плохо во всех смыслах, если бы мы ввязались в это со старшим капитаном, нянчащимся со своим разбитым сердцем. Погоди, это все связано с сопроводительным бондом? Ты не хочешь подписывать бонд? Ты остаешься здесь?
— Нет, нет. С этим все в порядке. Я взяла свой.
— Тогда? — спросила Крийд.
— Я не понимаю, почему он мне не сказал.
— Мы уезжаем в спешке. Это не романтично, но он хочет сделать все по закону до того, как мы зароемся в это.