— Мой первый пустотный бой, и это все, чему я очевидец, — пожаловался Феликс, снова уставившись наружу, наклоняя голову из стороны в сторону, чтобы попытаться посмотреть под различными углами. — Я думаю, что все слишком далеко, чтобы мы могли увидеть.
— Серьезно? — спросил Далин. Он был искренне удивлен. Он никогда, на самом деле, не думал о масштабе в таких терминах. Он понимал, что пустота была большой, но никогда не представлял себе ситуацию, в которой корабли размером с тот, на борту которого они были, могли вступать в бой даже не будучи в состоянии видеть друг друга.
Корабль был размером с город! Как нелепо было сражаться с чем-то, настолько далеким, что ты даже не можешь видеть это? Гвардеец должен был оценивать своего врага, или, по крайней мере, вражескую позицию, чтобы сражаться. И какое же оружие могло—
Кто-то к ним подбежал, задыхаясь. Далин повернулся, и внезапно напрягся. Маддалена тоже резко с удивлением повернулась.
— Что, во имя Бога-Императора, вы здесь делаете? — спросил Гаунт.
Феликс отвернулся от иллюминатора при звуке голоса Гаунта.
— Какого черта ты делаешь? — проворчал Гаунт. Далин заморгал. В действиях Гаунта было что-то, смятение, которого он никогда раньше не видел. — Идите к бункерам. Ну же!
— Я... — начал Феликс.
— Заткнись и шевелись, — рявкнул Гаунт. Он посмотрел на Маддалену. — Вот, какой ты телохранитель! Делай свою чертову работу! Отведи его в убежище! Есть постоянные приказы на такой случай. Я бы должен поместить вас всех под арест!
Он посмотрел на Далина.
— Я разочарован в тебе, рядовой. Я думал, что тебе можно доверить держать этих людей в курсе.
Далин встал по стойке смирно.
— Никаких оправданий, сэр.
Гаунт снова посмотрел на Феликса и его телохранителя.
— Никаких оправданий, но они, возможно, не сотрудничают, так ведь? Ты говорил им идти к бункерным палубам?
— Да, сэр.
Гаунт пристально посмотрел на Маддалену.
— Делай свою работу.
— Что происходит? — спросил Феликс.
Гаунт бросил на него взгляд.
— Мы в бою.
— Я ничего не могу увидеть.
— Конечно, не можешь! — резко сказал Гаунт.
— Сколько кораблей? Мы побеждаем? — спросил Феликс.
— Иди в бункер, сейчас же!
— Что ты собираешься делать? — спросил Феликс. — Разве ты не должен быть в каком-то важном месте?
Гаунт замешкался.
— Иди в бункер, — проворчал он.
— Святой Трон! — выпалил Далин.
Снаружи можно было что-то разглядеть. В то время, как они до этого разговаривали, что-то медленно увеличивалось, заполняя иллюминаторы. Они, в самом деле, неправильно поняли масштаб, только с другой стороны. Чернота, на которую они смотрели, была неосвещенным бортом другого корабля. Теперь это изменилось, пока они летели мимо него. Они видели, где суровый свет охватывал верхнюю часть корпуса и орудийные башни, видели светящиеся линии расплавленных мест, где были вырваны обширные секции палубы. Облака обломков, как блестки, заполнили пустоту. Безжалостные ленты истекающей энергии вырывались из поврежденных силовых установок в обнаженных внутренностях корабля. Куски бронированного корпуса проплывали мимо, медленно и лениво вращаясь. Они были прямо рядом с другим кораблем, но были в его тени и слишком близко, чтобы увидеть его раньше.
Другой корабль был подбит и почти мертв. Он выглядел, как горящий улей, увиденный с воздуха.
— Я провожу их к бункеру прямо сейчас, сэр, — сказал Далин.
Они все повернулись, когда услышали звук. Резкий, отрывистый хлопок, который шел со стороны транспортных палуб, трескучий щебет, который для всех миров Империума звучал, как оружейный огонь.
— Вот теперь, встаньте позади меня, — сказала Маддалена.
Плазменные двигатели выходили за допустимые рабочие пределы. Безмерно старые, и отремонтированные больше раз, чем Спайка мог себе представить, они просто не могли больше развиваться максимальную тягу от холодного состояния или состояния низкой энергии в короткие сроки.
Корпус тоже не был готов к этому. Высочество Сир Армадюк никогда не был элегантным или грациозным кораблем, даже в свою юность, тысячелетием раньше. Он был упрямым и крепким, не проворным.
Корпус, изогнутый экстремальными перегрузками маневра, который Спайка пытался выполнить, кричал от боли. Члены экипажа, особенно подключенные проводами сервиторы и сервы, кричали, когда волны техно-эмпатической боли охватывали их. Некоторые упали замертво. Череп из стали и пластека высокофункционального сервитора на соседнем посту взорвался в брызгах искр, хлопок давления сдвинул металлические пластины на нижней части черепа, открыв кости и следы органики Имперца, который лишился права на собственную жизнь и был приговорен на аугметическую службу во Флоте множество стандартных жизней назад. Почерневшие заклепки и желтые зубы рассыпались по полу. Ассистент техника с фарфоровым лицом лежал рядом с увеличительной консолью, как будто спал. Он рухнул в позу эмбриона и умер, не открыв свою оптику. Массивный сервитор, грузчик в верхнем переднем артиллерийском складе правого борта, испытал какой-то цереброваскулярный криз, и разбил свою укрепленную голову о стену снарядного бункера. Огромное напряжение запустило судорожный припадок в прецизионном дроне, обслуживающем стратегиум, и его тонкие сенсорные конечности начали трястись так быстро, что стали похожи на жужжащую пташку.