— Как же так? Я же собственными глазами…
— Подожди, дослушай сначала. В том то и дело, что на лице следов от побоев не видать. У знакомого сын в том отделе работает, специально столкнулся с Бессоновым в коридоре, расспрашивал о пустяках, а сам минут пять разглядывал его со всех сторон. Задумчив, мрачен Сергей Поликарпыч, но готов к труду и обороне. Синяков нетушки.
— Может Бессонову память отшибло, его черт так бутылкой огрел, кровь из башки хлестала как в фильмах ужасов, — предположил я.
— Вот, вот, кинематограф на марше. Сдается мне — зверушки кино тебе прокрутили или в транс ввели, чтоб ты в ужасе удрал, а они после бегства свидетеля чай с Бессоновым пили, зуб о пряник ломали, да посмеивались над дураком. Копай дальше, может статься, что ты со следователем не встречался, а ко мне приехал прямиком из дома под гипнозом.
— Ага. Тогда к чему останавливаться на полдороге, развивай мысль до конца — меня вообще не существует. Я мираж, фантом, привидение за рулем БМВ.
Решетов засмеялся.
— Да хоть дырка от бублика. Главное — никто тебя с автоматами напервес не ищет, в ориентировках о Никитине ни слова. Я свое дело сделал, а отсутствовало событие приступления или явилось во всей красе, тебе самому придется разбираться.
— Так значит что, можно смывать грим с лица, выкидывать парик, накладные бакенбарды и вылезать из подполья?
— Я бы обождал. Мы же не знаем, что у следователя на уме. И еще, запомни, как Отче наш, государственная машина неповоротлива, но челюсти у нее стальные.
— Открыл Америку, будто я сам не знаю.
— Тем более. Не стоит бежать, задрав штаны в ее сомнительные объятья. Но и сидеть на попе ровно, опустив руки по швам, гешефта мало. Вот что нам следует предпринять..
Тут у генерала блюмкнул телефон, пришла смсэска. Он прочитал послание, повернулся к холодильнику — на дверце висел блокнот для пометок, оторвал бледно-оранжевый листок, черкнул несколько сторок и пустил его по столу в мою сторону, как раздающий карту игроку в покер.
На листке были записаны номера двух мобильных следователя, плюс служебный с домашним, ко всему еще последней строкой приписан адрес Бессонова, полный, с указанием почтового индекса. Может он думает, что я ему телеграммы слать собираюсь? Ага, разбежался, только лыжи смажу. Странный мужик. Почему бы ему тогда не указать размер одежды и обуви на крайняк, вдруг мне понадобится?
— Ты что-то хотел сказать насчет дальнейших действий? — я оторвал глаза от написанного и посмотрел на генерала.
— Знаешь что, отложим пока. Петька сегодня прилетает с книжной ярмарки, — Решетов посмотрел на часы, — по моим расчетам самолет приземлится через полчаса, так что не успеешь глазом моргнуть, как он заявится собственной персоной, тогда и прикинем хвост к носу. Петруччо большой мастак по части безобразий.
Мастаков по части безобразий у меня под боком и без Петьки — небольшое войско, но присутствие Сапога не помешает, если же подтянется соседка Ксюша Носкова, настоящий экстрасенс, то получится зеркальный расклад четыре на четыре, если учитывать Дунькину муху — команда нечистой силы из Дома культуры им. Люцифера против сборной солянки лучших представителей человечества — мента на пенсии, отставного писателя, безработного и колдуньи — такие люди могут горы свернуть. Посмотрим, чья возьмет. Хотя у зверушек есть явное преимущество — они всегда будут в курсе наших дальнейших планов, наверняка и сейчас подслушивают мой разговор с генералом. Я на автомате пробежался глазами по кухне, вдруг из стены торчит мохнатое ухо, но к удивлению обнаружил звероферму за окном, на покрытой талым мартовским снегом лужайке. Черт и крыса стояли, прижавшись друг другу, видимо от холода, и смотрели вверх. Переведя взгляд, я увидел грифа — тот сидел на ветке ели, прижав крыльями скворечник к шершавому стволу, со всей птичьей дури долбил клювом по гвоздю, пытаясь загнать его в доску. Юннаты, мать их, Тимур и его команда!
Я поманил пальцем генерала и кивнул головой в сторону окна. Генерал привстал, немного изогнулся над столом и посмотрел в указанном направлении.
— Надо же, чудны дела твои Господи! Кто же это мне на елку скворечник присобачил? Утром только около нее гимнастику делал, не было скворечника. Значит пока я в магазин ходил, какой-то шутник постарался.
Решетов не видел ни грифа, ни черта с Дунькой, и это было еще одним подтверждение его слов. Может я действительно в трансе нахожусь, загипнотизированный, околдованный бестиарием? Стоп, но скворечник-то он видит, не может же деревянная коробка сама на ель вспрыгнуть и гвоздем прибиться.
Чепуха получается. Значит зверушки до поры до времени не видимы постороннему глазу, но зато результаты их деятельности вполне осязаемы. Из этого вытекает — плевать с высокой колокольни, кто их там видит или не видит, важно, что их вижу я, Никитин, и я не параноик со съехавшей крышей. Следовательно моя основная задача, игнорируя треп из каких-либо уст, не оказаться по итогам деятельности чертовой троицы в деревянном бушлате раньше срока. Короче, следите за руками, не обращая внимания на слова.
Извинившись перед генералом, я спустился вниз, набросил куртку на плечи, открыл входную дверь и вышел на крыльцо. Свежий воздух ударил в легкие, заставив закашляться, черт обернулся на звук и приветливо помахал рукой, а Дунька даже головы не повернула, демонстративно двинулась в сторону ели, с разбегу прыгнула на сук, примостившись рядом с Шариком обиженной спиной ко мне. Гриф приобнял крысу крылом, будто шалью, укутав ее плечи, и тоже в упор меня не замечал.
— Для кого пристанище мастерите? Удачное время выбрали, как раз перед прилетом птиц, — доброжелательно начал я, решив разрядить обстановку.
— Дом для Дунькиной мухи обустраиваем. А то мотается по белому свету без прописки, живет в Москве без регистрации, теперь у нее будет место, где в старости крылья сложить, — ответил черт, пуская колечками дым изо рта.
— А у вас самих регистрация есть? — не удержался я от сарказма.
— Нелегалы мы, — подала голос Дунька, так и не повернувшись ко мне.
— Что ж так? — продолжал притворно сокрушаться я.
Гриф сдвинул голову на тонкой шее вполоборота, стрельнув в меня мстительным глазом.
— Чего лыбишься замкадыш, ты что ли не гастрабайтер? — глаз Шарика налился пугающей чернотой.
— Все мы на Земле пришлые, — философски и миролюбиво подвел черту Варфаламей, — только у одних туристическая виза, а у других — рабочая, вот и вся разница. Зябко. Может в дом пойдем?
Я приглашающим жестом распахнул дверь, Варфаламей сделал шаг по направлению ко мне, но Дунька проворно спрыгнула с ветки и исчезла в стене Решетовского особняка в районе третьего ряда кирпичной кладки. Гриф юркнул за ней, Варфаламей посмотрел виновато и последовал за соратниками.
То ли меня от холода передернуло, то ли от взгляда черта стало так не по себе, что я закурил и простоял в на крылечке минут двадцать, пока не продрог окончательно.
Генерал уже закончил трапезу и прихлебывал чай из пузатой пивной кружки, но мою тарелку с макаронами не убрал, оставив на столе. В кухне торжествовал запах мяты.
— Пока ты гулял, мне отзвонились, — увидев меня, обрадовался Решетов, — знакомый навел по собственной инициативе справки о Бессонове. Интересная биография у него вырисовывается. Родился Сергей Поликарпыч, тогда еще Сережа, в Мозамбике. Отец боролся с капитализмом военным советником, точнее военным переводчиком, мать там же по медицинской линии обреталась, в общем не посольские. Непонятно, почему ее раньше, беременной в Союз не отправили, но родила она сына под жарким африканским солнцем, и вот уже постфактум через месяц они с отпрыском улетели на родину.