— Мильтон, он всегда мильтон, — вырвалось беззлобно, почти ласково, — У меня вместо ответов сплошные вопросы. Я собственно чего пришел. Просьба к тебе — нижайшая, но настоятельная — не мог бы ты разузнать адрес одного человека? Четырнадцатого марта на набережной Яузы неподалеку от пересечения с Садовым кольцом дежурил славный экипаж гаишников под руководством капитана. Фамилию я точно не воспроизведу, то ли Переверзин, то ли Переверзыкин, но что-то в этом роде. Николай Петрович, если не ошибаюсь. Морда круглая, как арбуз, единственное, что помню из примет. Узнай, где он живет, до зарезу надо.
— Лады, — охотно согласился Бессонов, — но и у меня будет ответная просьба, алаверды, так сказать.
— О чем разговор! Все, что в моих силах, — я с облегчением поднял кружку и выпил до дна.
— Никитин, будь другом, сведи меня с чертом.
Если бы Бессонов попросил меня надеть коньки, встать на голову и спеть государственный гимн на мотив Мурки, я бы меньше удивился. Все-таки странно, одни бегут от черта, как черт от ладана, прости меня боже за тавтологию, а другие спят и видят, как бы им с бесом сойтись поближе, подружиться, если повезет, то и выпить на брудершафт. Я себя почувствовал не в своей тарелке, нищим без гроша за душой, которого ошибочно принимают за владельца таинственного артефакта — сулят денег, намекают на услуги в будущем, обещают познакомить с влиятельными людьми, только покажи, дай пальцем прикоснуться, а он в недоумении ответствует — берите все, сразу и даром. Хотите, последнюю рубаху отдам, только отвяжитесь, нет у меня ничего.
— Видишь ли, друг мой Серега, я бы с удовольствием, но, как ты понимаешь, одного моего желания, боюсь, недостаточно, — мне захотелось объяснить Бессонову шаткость его, да и что скрывать, моего положения, поэтому речь потекла чересчур витиевато. — Возможно, у тебя сложилось искаженное представление о моих взаимоотношениях с бестиарием, может быть, ты вообразил, что они каким-то образом подчиняются мне, и я имею право им что-то приказывать, указывать или понукать, но спешу заверить — это громадное заблуждение.
— Я так и знал, что ты мне откажешь, — в голосе следователя зазвучали обиженные нотки.
— Да не отказываю я, а предостерегаю. Ты сам не понимаешь, во что ввязываешься, причем добровольно. Допустим, передам твою просьбу черту, невозможно предугадать, какова будет реакция. Ты надеешься, что он с тобой встретится и предложит заложить дьяволу душу в обмен на услугу, а он ни разговаривать, ни торговаться не захочет, ибо твоя персона не входит в его ближайшие планы на сто лет вперед. Возьмет, смеха ради, откусит тебе нос и исчезнет. Что в итоге — и черта нет, и сказать, что ты с носом остался, язык не поворачивается — носа-то тоже нет.
— Такое впечатление, что ты меня отговариваешь.
— Отговариваю? Упаси боже! Я лишь предлагаю еще раз хорошенько взвесить, стоит ли просьба о встрече тех возможных последствий, что могут обрушиться на твою голову, вот и все.
— Я уже все давно взвесил и не отступлю, — Бессонов в запале напоминал нахохлившегося воробья.
— Тогда считай, что договорились.
Конечно же я придуривался, точнее играл на два фронта. Зверушки наверняка подслушивают наш разговор, Варфаламею будет известно все, что произнесено сейчас за столом узенькой кухни в стенографических подробностях. Растекаясь мыслью по древу, я наводил тень на плетень с двойной целью — с одной стороны, испытывая искреннее сочувствие, мне хотелось показать Бессонову, что форточку в бездну надо открывать, трижды подумав и семь раз отмерив. С другой стороны, стращая ужасными последствиями, я посылал сигнал моему лиловому приятелю, рассчитывая, что он усмехнется и поступит совсем наоборот. В конце концов, Бессонов от бестиария уже дважды пострадал, может на этот раз они смилостивятся и помогут ему хоть в чем-то. Нет, каков гусь Серега — я бы по собственной воле ни за что не решился — либо храбрец, либо дурак, либо един в обеих ипостасях.
— Вот, вот, смотри, — заорал в экстазе Бессонов, указывая пальцем на бутылку — началось.
Пока я предавался размышлениям, Сергей разлил остатки шампанского по кружкам, поставил бутылку на стол, и произошло то, что он так терпеливо ждал ночью — из донышка внутри забил небольшой фонтан, выпуклый пузырь стал наполняться жидкостью. Как только она достигла горлышка, пробка, подскочив и повиснув в воздухе, запечатала бутылку, дальше, как на конвейере, проволока, фольга. После всех чудесных манипуляций, поверхность зеленого стекла покрылась бисеринками влаги, будто шампанское только что вынули из морозилки. Я подумал, что черт услышал мои невнятные молитвы и подал знак.