Джинсы болтались на вешалке без пуговицы, а Танькина английская булавка, оставив целое поле вспоротых следов, застряла рядом в обоях на уровне глаз, будто ею вчера играли в дартс. Выбор одежды на выход, так увлекающий женщин, в моем положении — занятие бессмысленней некуда. Что на себя не натяни, все равно будешь смотреться как клоун, который напихал поролона в район живота, чтобы накладным пузом потешить непритязательную публику. Меня в данный момент совсем не занимало, как восхитятся, увидев мой прикид окружающие, важно было найти подходящие по объему брюки. Примерив несколько пар, я пришел к неутешительному выводу — надо либо худеть, либо менять гардероб. Спасли положение джинсы Наташки — они были немного коротки, но я заправил их в зимние сапоги, похвалив себя за прозорливый выбор жены нужного размера четверть века назад.
Чтобы отвязаться от назойливых спутников, я решил добираться до места встречи своим ходом, накинул куртку, уже в дверях вспомнил, что не в курсе, сколько стоит проезд на метро и какие манипуляции надо произвести с деньгами, чтобы пройти за турникет или что там теперь.
Позвонил Наталье, она подробно, будто школьнику расписала последовательность действий от подъезда до Чистых прудов, не забыв добавить несколько слов о дикаре в объятиях цивилизации. Москвич в третьем поколении, в полной мере осознавший себя гостем столицы, впервые попавшим в мегаполис, я отправился в путь, повторяя про себя вводные жены — наслаждаясь позабытыми ощущениями, не замешкался у эскалатора, сразу взял нужный темп на длинном переходе и без особых усилий вынырнул из подземелья, преодолев поставленный маршрут.
«Наше место» была третья лавочка справа на Чистых прудах, если стоять спиной к выходу из метро. Макар меня уже ждал, мы похлопали друг друга по плечам, хотели обняться, но вышло неуклюже, засмеялись и смех стер возникшую неловкость, будто расстались вчера, недоговорив.
— Как жизнь? — спросил Макар, закуривая.
— Если ответить коротко — никак.
— А если развернуто?
— Если развернуто, то вполне.
— Удивительно. Ты все такой же. Узнаю брата Васю Никитина.
— Ты бы еще больше удивился, если бы я внезапно стал Петей Соколовым.
Я оглянулся, на соседней лавочке два бомжа с земляными лицами пили отраву из пластиковых стаканчиков, а третий лежал с краю, поджав ноги в кроссовках, положив под голову грязную холщовую сумку, эдакие хиппи переростки двадцать первого века. Желание присесть сразу исчезло.
Надо опустить куда-нибудь пятую точку, не особо холодно, но стоять на бульваре все-таки зябко. Макар тоже чувствовал себя неуютно, оглянувшись вокруг, пробежал глазами вывески и остановил выбор на Шоколаднице. Увидев скептическую гримасу на моем лице, предложил пройтись до заведения на воде и приземлиться там.
— Раз тебе Шоколадница по статусу не подходит, пойдем в Шатер.
— По статусу мне скоро на скамейке куковать придется.
— Никитин, не прибедняйся.
Всем известно, что я недолюбливаю общепит — под какой бы шикарной вывеской он не маскировался, суть его остается одна — незнакомые люди делают вид, что пытаются осчастливить любой ценой, но за твой счет. В небескорыстном рвении они почти ничем не отличаются от телефонных террористов, мечтающих вправить спину, по ходу запудрив мозги с той лишь разницей, что ресторанные работники не стоят на улице и не хватают за рукав, а терпеливо ждут, когда ты добровольно попадешь в расставленные сети. Ни один великий ресторатор, если его прижать к стенке как следует, а не понарошку, не даст голову на отсечение, что в его заведении официант тайком не плюнет вам в суп. Жена считает гипертрофированное отвращение к еде приготовленной чужими руками, перетекающее в мизантропию к владельцам этих рук следствием глубокой психологической травмы, что я получил на овощной базе еще в советские времена, когда увидел как пьяный кладовщик ссыт в бочку с квашеной капустой. Она права лишь отчасти, тот случай послужил отправной точкой в длинной цепочке обескураживающих наблюдений за человеческой натурой.
Если уж совсем кишки наружу, то я забыл упомянуть в рассказе маленькую деталь — рядом с кладовщиком на деревянном бортике стоял его собутыльник Никитин и мочился, радостно наблюдая, как струя взбивает пузырьки в рассоле.
— Не беспокойся, выпить там приносят, — Макар подтолкнул меня кулаком в спину.
Мы пересекли бульвар, поднялись по ступенькам и зашли внутрь. Как я и предполагал, кафешка была обычной чистой столовкой с круглой вешалкой у входа и столиками, понатыканными в хаотичном порядке. Народу было мало, мы прошли в зал для курящих, в чем разница между зонами для тех и других, я понять не в состоянии — места впритык друг другу — выпусти посильнее дым, долетит до противоположной стены.