— Подземный комплекс полностью автономен, к тому же он единственный в округе остался целым и невредимым, — будто проводя экскурсию, рассказал Бедлам.
— Ха, я вижу, ты уже успел основательно окопаться, — ухмыльнулся Лучник.
— Успел, успел и хочу заметить, что здесь все продумано настолько, что без особых проблем можно тусоваться еще лет тридцать, — деловито заметил Бедлам. — Наверное, можно и больше, но энергии в источниках, думаю, не хватит, перезаряжать придется, а так, структура просто шикарная. Я бы ее конструкторам дал госпремию, даром что штатовцы.
— Да, убежище бесспорно надежное, но у него, ко всему прочему, и хозяева имеются, — резонно вставил Лучник.
— Что да, то да, возражать не буду, — не сдавался Бедлам, — только они тут, как я понял, очень редко появляются, а нам с тобой так мало надо для комфорта…
— Ха, скромняга ты наш, — снова хмыкнул Лучник.
Я помалкивал. Эти двое знают другу друга, кажется, всю жизнь, не мне влезать в их задушевные разговоры. Тем временем мы дошли до первого перекрестка, и Бедлам, остановившись, указал жестом нужное мне направление.
— Тебе туда, — проговорил он, подкрепляя жест. — Там ждет Сноу и от нетерпения чуть не лопается. Иди, а я пока Лучнику экскурс по местным достопримечательностям устрою.
— Только не слишком увлекайтесь, знаю я наши славянские души, — напутствовал я.
И вдруг понял, что так и не сказал Лучнику одно очень-очень важное русское слово.
За любимую…
Я посмотрел ему прямо в глаза и тихонько сказал:
— Спасибо.
Взгляд у Лучника был дружеский. Совсем не тот, с каким он выпускал пулю мне прямо в сердце. Теперь мы с ним снова по одну сторону баррикад. А тогда ни ему, ни мне судьба других вариантов не оставила. Тому, у кого в такие мгновения палец на спуске дрогнет, в Ареале далеко не прожить.
Лучник, так же негромко, не пафосно, сказал только одно, не менее важное русское слово:
— Сочтемся.
И земляки быстро скрылись в боковом коридоре. У меня возникло впечатление, что они куда-то опаздывают. Возможно, им было нужно срочно переговорить с глазу на глаз. Неизбежно, у всех и каждого свои секреты. Было бы наивно верить, что Лучник мне рассказал о себе все как на духу. Но в любом случае я теперь его благодарный должник, а не разъяренный палач. Вот ведь как бывает: лучшее, что человек может сделать для другого человека, — это убить его любимую… Да уж, мы живем в далеко не самом счастливом из миров.
А Джастин Би Сноу поджидает меня, как паук в засаде. Наступал момент истины, судя по всему, именно сейчас профессор должен открыть свои карты. Грядущее откровение в иных обстоятельствах могло бы даже взволновать меня. Я подошел к бронированной двери, бесшумно отъехавшей в сторону при моем приближении, и шагнул в центр управления.
За дверью оказался большой зал, по всем признакам самый что ни на есть командный пункт. Сноу был не один, профессор решил не встречаться со мной наедине. Его маленькая, но смертоносная телохранительница неподвижно сидела в кресле, метрах в трех от своего подопечного. На ней было полное боевое снаряжение, даже гермошлем на голове. Странно, неужели профессор меня боится? Но он-то должен понимать, что никакая охрана ему не поможет, если…
— Итак, я весь внимание, — сказал я, присаживаясь в другое кресло.
— Я здесь для того, чтобы огласить дополнительное условие договора, который вы обязались выполнить, — в присущей ему манере начал ученый…
К черту предупреждение Вильсона о том, что не надо мне распространяться профессору о настоящей цели рейда! Сам док Сноу явно уже и не вспоминает о том, что номинально он послан с дипломатической, а не киллерской миссией.
— Эй, эй, док! — осадил я. — О каком дополнительном условии идет речь? У меня конкретное задание, убить Ментора, и больше никаких условий. Довешивать по ходу пьесы ничего не надо… И да, еще, почему здесь эта девушка? Она что, в курсе всех наших дел?
— Блейдра в гермошлеме, и не слышит нас, — как-то устало ответил Сноу. — За отдельную плату я приказал ей задействовать режим глушения внешних звуков. Но если вы начнете вести себя неподобающим образом, она вмешается.
— Вмешается во что? — с искренним интересом спросил я. — Что она сможет? Разве что подержать вас за ноги, когда я буду задавать вам вопросы с пристрастием. Вы лучше не злите меня, говорите прямо, чего нужно.
— Если бы вы все время не перебивали меня, — сказал профессор, — я бы уже объяснил. К тому же, должен заметить, что все ваши рассуждения по поводу конкретных договоренностей ничего не стоят в изменившейся ситуации. Вам стоит уразуметь, что после гибели полковника Вильсона, майора Крауни и лейтенанта Шветса именно я — единственный офицер, который сможет подтвердить успех вашей миссии. Соответственно ваше помилование также напрямую зависит от моих отчетов перед высшим руководством отдела «Кью».