Суть концепции Н. Кристи в следующих словах: «Мы можем создавать преступления созданием систем, которые требуют этого понятия. Мы можем ликвидировать преступления, создавая системы противоположного типа» (с. 82).
Каковы же эти системы, способные, по мысли автора, разрешать конфликты, не прибегая к причинению «боли», к уголовному наказанию? В этой связи он описывает стихийно возникающие в ряде западных стран самодеятельные общины, общности людей, организующих либо районы совместного проживания (Христиания — район Копенгагена), либо кооперативы типа фаланстеров (Твинд), либо общины людей с психическими или физическими недостатками (Видарасен). Видя в этих неформальных, стихийно возникающих самодеятельных группах и объединениях прообраз гуманной системы разрешения конфликтов без применения уголовного наказания, без причинения боли, Н. Кристи пытается выявить решающий фактор такой социальной «анестезии». Таким фактором для него является возникающая в этих группах и общинах новая, альтернативная система ценностных представлений.
При всем уважении к гуманистическим устремлениям Н. Кристи, здесь возникают, однако, серьезные сомнения. Может ли быть обеспечено устранение жесткой системы «преступление — наказание» за счет одних лишь перемен в системе взглядов, убеждений, представлений, верований? Мы оставляем пока в стороне и вопрос, насколько реальна надежда на то, что перечисленные неформальные объединения вообще способны изменить реальную структуру окружающего их буржуазного общества и господствующую в нем идеологию.
Следует отметить, что Н. Кристи не ограничивается опытом Христиании, Твиида и Видарасена, понимая исключительный характер описанных объединений. Он пытается выйти за границы в том или пном смысле ущербных общностей на здоровую почву такого обычного, повседневного и, мояшо сказать, всеобщего явления, как соседство, полагая, что именно на этой почве может постепенно возникнуть предлагаемая пм «юстиция причастных» в противоположность действующим ныне формальным правовым структурам, отчужденным от нужд и интересов простого человека. Более того, Н. Кристи формулирует определенные требования, необходимые, по его мнению, для создания и функционирования именно такой юстиции. Читатель с интересом прочтет рассуждения автора о значении осведомленности людей друг о друге, равномерном распределении власти, уязвимости, взаимной зависимости, которые наряду с определенной системой ценностных представлении нужны для того, чтобы осуществление правосудия как можно меньше и реже причиняло боль, не умножая страданий, уже созданных самим преступлением.
Н. Кристи прав, утверждая, что «преступление — это не «вещь». Преступление - это понятие, применяемое в определенных социальных ситуациях, когда это возможно и соответствует интересам одной или нескольких сторон» (с. 82).
Показывая историческую относительность понятия преступления, правильно отказываясь видеть в преступлении и личности преступника некую особую, специфически преступную суть, другой известный криминолог, голландский профессор Л. Хулсмаи, приходит к выводу, что «это закон говорит, где есть преступление, это закон создает «преступника».
Верно, что материальный факт, событие становится фактом социальным (в нашем случае — преступлением) в той мере и только тогда, в какой мере и когда он получает оценку своего социального значения и смысла со стороны социального целого (в нашем случае — со стороны государства в форме уголовно-правового определения деяния в качестве преступления). В этом (и только в этом) смысле «закон создает преступления». Однако из этой исходной посылки возможны два различных вывода. Первый вывод: если закон «творит» преступления, надо отказаться от уголовного закона вообще или перестроить его соответствующим образом и... «преступность исчезнет». Второй вывод: надо попытаться вскрыть предпосылки уголовного закона, основания уголовно-правового запрета, попытаться выявить и осознать те социальные структуры и процессы, которые с неизбежностью предопределяют возникновение тех или иных правовых категорий и институтов, и конструктивно на них воздействовать.