В конкретных случаях это зависит от того, в какого рода системы включены стороны. Если система состоит из жертвы и преступника, только из этих двоих, то проблемы не существует — по крайней мере для них. Но чем больше людей входит в систему в качестве ее членов и чем меньше жертва и преступники связаны с другими членами, тем большее значение приобретает реакция общины.
Р. Стейнер (1972) проводит убедительную аналогию между языком и чувством справедливости. Все мы рождаемся, наделенные способностью говорить. Но мы tie овладеем языком без взаимодействия с другими людьми. Подобным же образом мы рождаемся с потенциальным чувством справедливости. Но оно не воплотится в жизнь вне объединения с другими людьми. Посредством взаимодействия мы приобретаем способность определять, какая речь является правильной и какая реакция на отклоняющееся поведение является справедливой. Чувство справедливости, как и чувство языка, представляет собой, таким образом, продукт социальных отношений.
В обоих случаях на наше чувство могут влиять весьма отдаленные факторы. Королева Испании ввела грамматику. В результате неправильный язык был поставлен под контроль. Таким же образом поступили и с незаконными мыслями (Иллич, 1981). То же самое происходит и в праве. Закон, установленный государством, — это грамматика. Идеальным типом юстиции причастных была бы юстиция, основанная на их собственном чувстве справедливости, то есть на местном юридическом диалекте. Чем больше норм установлено государством, тем больше шансов на то, что с государственной точки зрения соглашения между сторонами в конфликте окажется недостаточно.
В десятой главе я описал некоторые условия, необходимые для того, чтобы причинение боли имело ограниченный характер. Хотелось бы напомнить, что мое самое общее предположение заключается в следующем: социальные системы, организованные в соответствии с указанными принципами, прибегая к причинению боли, будут испытывать серьезные сомнения. В то же время государственное управление в большинстве случаев будет представлять собой отрицание этих принципов. Другими словами, чем сильнее государственная власть, тем больше возможностей для применения наказания, а чем она слабее, тем таких возможностей меньше.
Такой ход рассуждений приводит нас к дилемме. В маленькой, стабильной системе высока вероятность того, что все ее члены обладают одинаковым чувством справедливости. Они говорят на одном и том же юридическом языке. Это означает, что если простил потерпевший, то простили также и другие члены общины. А что, если это не произошло? Конкретное дело может отличаться от общей схемы. Потерпевший может настаивать на пытке, или-подсистема может счесть, что она нужна. Для коптроля над такими ситуациями мы нуждаемся в больших системах с независимой и неуязвимой государственной властью — другими словами, требуются те самые социальные условия, которые, как я предполагаю, и создают возможность использования боли в социальных отношениях. Чтобы контролировать жестокость, нам нужно, вероятно, больше государственной власти. Но создание государственной власти может привести к более широкому использованию боли. В принципе я не вижу выхода из этого положения. Самое большее, что я могу сказать, — пусть государственная власть будет настолько слабой, насколько мы отважимся, системы столь маленькими, независимыми и эгалитарными, насколько мы отважимся, участники уязвимыми, насколько мы отважимся. Все это будет сдерживать причинение боли. Но в таком случае у меня нет ответа на вопрос, что делать с таким, например, феноменом, как причинение боли, которое членам общества представляется «естественным». Может быть, и здесь существует оптимум, какие-то «пять граммов государственной власти»?
Однако для практики у меня есть ответ, имеющий политический характер. Наше время — это эпоха расцвета больших национальных государств. Их создание рассматривается скорее как естественное решение, чем как источник проблем. И поскольку эта тенденция преобладает, всякое движение в противоположном направлении должно быть правильным. Ситуация, при которой существование слишком маленького государства имеет определенные последствия для использования наказания, столь далека, что любой конкретный совет в наши дни должен способствовать выработке противоположного принципа социальной организации.
БИБЛИОГРАФИЯ
Alternativer til frihedsstraf — Et debatoplaed. Betaenkning
nr. 806, Kobenhavn, 1977. American friends service committee: Struggle for justice. N. Y.,