Чарити словно громом поразило.
— Я не могу в это поверить! Иногда по вечерам, когда мы вяжем, замужние женщины упоминают… об этом. Но о своих супружеских обязанностях они всегда говорят с таким отвращением… По моему телу пробегает дрожь, стоит мне подумать о том, что им приходится выносить.
Сара рассмеялась:
— Эти глупые гусыни! Нашли себе пугало! Семейная кровать не обязана превращаться в выжженную пустыню. Послушай меня. Я никогда не лгала тебе, так?
Чарити покачала головой:
— Нет. Но мы никогда не говорили так откровенно, забыв о скромности.
— Скромность! Еще одна цепь, которая сковывает тебя. Забудь обо всем, чему тебя учили. Есть мир, в котором ты должна жить, подружка моя. А есть мир внутри тебя. Для того чтобы обрести внутренний покой, ты должна понимать, что оба этих мира идут рука об руку. Секрет наших удовольствий хранится в наших телах. Женщинам всегда приходилось заново открывать для себя эту истину, если они хотели обрести счастье.
Чарити не знала, поняла ли она, о чем идет речь. Иногда Сара говорила загадками. Ее подруга полагала, что поселенцы излишне усложняют свою жизнь. Она-то могла так рассуждать, потому что законы поселения на нее не распространялись. Ходили слухи, что у Сары был возлюбленный, храбрый индеец, который изредка бывал в ее коттедже, но большую часть времени проводил в своем племени. Чарити вздохнула, жалея о том, что для нее отношения мужчин и женщин — тайна за семью печатями.
Сара, похоже, читала ее мысли.
— Тебе нужно что-нибудь увидеть самой, тогда ты поймешь, о чем я говорю. Когда ты уйдешь от меня, иди не через кукурузное поле, а кругом, так, чтобы войти в поселение через почтовые ворота.
— Зачем?
Сара загадочно улыбнулась:
— Сама все узнаешь. Только помни — нельзя судить слишком строго и поспешно. Учись на том, что увидишь. Я даю тебе знания. Используй их, если хочешь, но только не злоупотребляй ими. Потом ты поймешь, о чем я толкую.
От Сары Чарити ушла в недоумении. Что она могла узнать, сделав крюк, а не пройдя к поселению напрямую? Она пожала плечами, напомнила себе, что Сара никогда не подводила ее, и зашагала, держа в руке шляпку. Прошло не так уж много времени, прежде чем Чарити начала наслаждаться красотой окружавшего ее леса.
Многие листочки подернулись желтым и красным, напоминая о приближающейся осени. Солнечные блики, как золотые монеты, лежали на листьях и ветках. От молодых сосен пахло смолой. Сквозь деревья проступала серо-коричневая громада поселения. Чарити старалась не забирать вправо, чтобы не заблудиться в лесу, где могли шнырять индейцы.
Мысли ее вновь вернулись к разговору с Сарой. И этого хватило, чтобы ей стало не по себе. Что бы ни говорила ее подруга, Чарити не могла поверить, что детородный акт мог принести женщине удовольствие. Женщина рождена, чтобы страдать, говорилось в Священном Писании, и сердцем она чувствовала, что по-другому и быть не может.
Хорошее настроение постепенно улетучилось. Мужчины расскажут своим женам о том, что произошло у загона для свиней. Она могла представить себе косые взгляды, которыми встретят ее, неодобрительные покачивания головой. Впрочем, в одном у нее не было никаких сомнений: она никогда не выйдет замуж, никогда не будет участвовать в этом постыдном акте. Это удел животных и людей, которые не очень-то далеко от них ушли.
Какое-то движение привлекло внимание Чарити. До нее донесся беззаботный смех. Она остановилась, удивляясь тому, что в лесу она не одна. Может, дети решили пойти по ягоды? Она вновь услышала смех. Женский смех. Его сменил мужской баритон, и Чарити понял а, что наткнулась на любовное гнездышко.
Медленно, тихонько, подобрав юбки, она двинулась на голоса.
Увидела лощинку, спрятавшуюся среди серебристых берез. В ней на зеленой травке уютно устроились двое, увлеченные разговором. Женщина села, и Чарити смогла разглядеть лицо мужчины, которое раньше заслонял широкий рукав платья.
— Господи! — выдохнула Чарити. — Джошуа Уэйнрайт!
Действительно, это был Джошуа, но Чарити никогда раньше не видела его таким. Раскрасневшимся, с глазами, сверкающими страстью. Он улыбался женщине, снедаемый нетерпением.
— Поторопись, Мэри. Скорее разоблачайся. Я так давно жажду тебя, что больше не могу ждать.
Глаза Чарити широко раскрылись. Она узнала Мэри Барбер, жену пастора. Вспомнила, как Джошуа вел себя у загона для свиней, и почувствовала прилив праведного гнева. Лицемер! Она уже шагнула вперед с твердым намерением спуститься в лощину и призвать безобразников к ответу, но что-то остановило ее. В конце концов, это не ее дело. А кроме того, не хотелось, чтобы лицо Джошуа стало таким, как всегда. Сейчас-то он выглядел просто красавчиком. Никогда раньше Чарити не видела его таким счастливым.