— Нет, это не так. Ты не научишься этому, пока я тебя не отшлепаю. Это всегда так работает с вами, студенты. Так сколько ты хочешь? — он снимает свою палку, и я слышу, как он размахивает ею по воздуху, как будто практикуется.
— Э… — думаю я тяжело. В прошлый раз я думала, что слишком мало. Я полагаю, что пришло время пойти больше, чтобы быть в безопасности. — Сорок, — я задерживаю дыхание и надеюсь, что он не выбрал выше. Похоже, он действительно расстроен моими действиями.
— О, боже. Ты так жаждешь порки от меня? — хихикает он.
— Нет, на самом деле нет, — бормочу я, чтобы он не услышал.
— Ты выбрала сорок шлепков, когда я выбрал только двадцать пять. Поэтому я собираюсь отшлепать тебя в общей сложности сорок раз по твоей же просьбе, — решает он.
Я стону. Я говорила себе, что это всегда проигрышная ситуация.
Он легонько стучит палкой по моей заднице. — Не забывай каждый раз меня благодарить. Правильно. На этот раз считать не нужно. Итак, давай начнем?
Когда я молчу, ожидая первой порки, он более строго повторяет: — Я сказал, начнем?
— Да, папочка, — говорю я.
Это так странно быть прикованной к столу наручниками. Если бы это была другая ситуация без порки, то я бы подумала, что он собирается…
Мое лицо становится горячим, и я выбрасываю изображение. Этого никогда не случится со мной и с ним.
Нет. Он просто парень, который наказывает самых непослушных девушек.
Его палка пробивает воздух и поражает меня. Я инстинктивно задыхаюсь от того, насколько больнее, чем обычно.
Он ударил прямо там, где был введен лед, прямо под моей задницей, где было мое сидячее место. Боль воспламеняет мое тело, и я чувствую, что дрожь проходит через меня. Он точно знает, что делает.
— Спасибо тебе, папочка, — квакаю я.
Он снова шлепает меня.
— Спасибо тебе, папочка, — я не могу
продолжай стонать и слезы начнут идти против моей воли.
В этот раз так больно. Особенно с тех пор, как он продолжает бить меня по сидячему месту, а не по заднице, как обычно.
Он шлепает меня по ногам, и это мучительно щиплет, особенно из-за моей холодной кожи. Откуда он знает, как заставить меня чувствовать больше боли, чем обычно? Он брал уроки порки в школе?
Каждая порка тяжелее предыдущей.
Когда шлепков становится двадцать, он останавливается на мгновение и ставит палку рядом со мной на стол, так что мне приходится смотреть на нее-объект, который вызывает у меня столько дискомфорта.
Я задыхаюсь, когда я чувствую его руку на своей заднице, и он начинает медленно тереть. Я не могу сдержать стон из-за облегчения, которое он дает мне, а затем мое лицо становится красным.
— Я говорил тебе не издавать этот звук, — говорит он, и его голос слегка трещит.
— И я говорила вам не прикасаться ко мне так, — шепчу я.
— Я убеждаюсь, что ты справишься с большим количеством шлепков. Ты не хочешь, чтобы я подготовил твою кожу к следующему набору? — спрашивает он, как он снимает с меня руки.
— ГМ… — я беспомощно молчу.
— Потому что, конечно, если ты думаешь, что можешь принять еще двадцать ударов без какого-либо облегчения, тогда я продолжу, — говорит он и снова хватает палку.
— Нет, подождите, — я останавливаю его, поднимая голову.
Он видит мои слезы, и я отворачиваюсь.
— Думаю, все в порядке, — бормочу я, не желая ничего, кроме облегчения.
Если это значит, что он будет массировать мою задницу пару секунд, то так тому и быть. Он уже унизил меня до неузнаваемости.
Его руки двигаются обратно к моей коже, нежно потирая мою больную задницу, а затем вниз к спине моих ног. Мистер Томлинсон стоит на коленях позади меня с лицом так близко к моей заднице. Какого черта он там делает?
Затем его большие пальцы скользят по моей заднице опасно близко к моему отверстию.
Черт возьми, черт возьми.
Он, вероятно, мог видеть все мои женские части вчера, когда я была голой. Я не знаю, почему я не подумала об этом раньше. Я восхваляю Господа, что он позволил мне держать мои трусики сегодня.
— Если ты не перестанешь двигаться, мне придется снять с тебя трусики, ; предупреждает меня он, и я вдруг понимаю, что я извивалась от волнения.
Он не прикасается ко мне в этом особом месте, но близость его пальцев к нему заставляет меня извиваться и ерзать, в любом случае, ему это не нравится.
— Я сказал тебе перестать двигаться, — он говорит мне и скользит пальцем по поясу моих трусиков
Моя голова дергается: — Нет, подождите, простите. Я ничего не могу поделать, когда вы почти прикасаетесь к моей… вы знаете.
— Ты была предупреждена, — говорит он мне, и мои кружевные трусики падают к моим ногам.
Я раздраженно вздыхаю, а он встает, берет палку. Я хочу назвать его мудаком, но не хочу, чтобы он больше снимал с меня одежду.
Я не думаю, что он был бы настолько смелым, но с ним никогда не знаешь.
Мало того, что это больно, как ад, но я униженна вне слов. Я хочу знать, кто те другие девочки, которых он наказал, так что я могу спросить, был ли он так жесток к ним.
Палка снова спорикасается, и я повторяю одни и те же слова снова и снова. Он дает мне дополнительный, просто для хорошей меры, а затем убирает палку.
— Можно мне теперь встать? — плачу я.
Он снова игнорирует меня, и я слышу, как он двигается.
— Я собираюсь нанести лосьон на твои язвы. Я не совсем дьявол, дорогая, — говорит он, и тогда я чувствую какое-то облегчение, когда он втирает какой-то прохладный лосьон на мою задницу.
Он тщательно протирает все это, и его большие пальцы снова приближаются к моему входу, заставляя меня двигаться.
— Вайлет. Непослушная девчонка. Тебя возбуждала эта порка?
— Что? Конечно, нет, — шепчу я слабо.
Он пялится прямо в мою вагину? Эта мысль заставляет мое тело дрожать.
— Не надо мне врать. Ты насквозь промокла.
Комментарий к Four
Фууууух. Глава большая, но переводила я её не очень долго. Надеюсь, мои труды будут замечены)
========== Five ==========
— Ты вся мокрая, Вайлет, — сообщает Мистер Томлинсон мне.
— Но… — я начинаю отрицать это, но потом чувствую, что это капает на мою ногу.
Я вне себя от ужаса. Я даже не могу составить предложение.
— Тебе понравилось, не так ли? — слушает он любопытно, но есть что-то в его голосе, что заставляет меня беспокоиться.
— Нет… — отвечаю быстро и растерянно.
— Я думаю, что это так. Потому что все это… — он делает паузу, а затем я чувствую, как его палец смахивает мою влажность, — Говорит мне, что ты действительно стала мокрой.
— Как вы смеете трогать меня там?! — я дергаю головой и смотрю на него, пока он поднимает палец, покрытый моими соками.
— Тебе нравится порка?
— Нет. И я была бы признательна, если бы вы больше никогда меня там не трогали, — требую я.
Я снова кладу голову на стол, потому что я слишком устала, чтобы продолжать. Через секунду я вижу его руку перед моим лицом.
— Засунь это себе в рот, — говорит он, и палец приближается к моим губам, но я отстраняюсь.
— Что? Нет! Уберите это от моего лица. Не заставляйте меня это делать. Вы хоть представляете, какой ты урод? Вы можете сесть в тюрьму за то, что прикасаетесь ко мне вот так, о восклицаю я, чувствуя беспокойство, которое неуклонно растет. Он становится все более и более странным с каждой секундой.
Я понимаю, что школа незаконно наказывает своих учеников шлепками, но это? Не думаю, что смогу молчать об этом, если он продолжит. Он так поступает со всеми девушками, которым его назначила Мисс Уикхэм?
Мои слова заставляют его задуматься. Его руки в моих волосах, держа мое лицо устойчиво. Я поднимаю взгляд, тяжело дышу и изучаю его лицо.
Он очень старается сохранить бесчувственное выражение лица, и поэтому я думаю, что он просто бессердечный ублюдок. Но потом его взгляд встретился с моим и он убрал свои руки от меня.
— В будущем не ослушайся меня, — это все, что он говорит, прежде чем идти к двери и резко покинуть комнату.