Стена.
Она, нарисованная просто и, местами, даже грубо, несла на своей спина фигурки часовых, словно пляшущих в обнимку с автоматами. Заинтересовавшись, Семеров чуть пошевелил вилкой мясо, освобождая центр и ничуть не удивился, увидев там буквы, сложившиеся в нехитрый рекламный лозунг: «Лучшее Заведение ЗС», под которым, заглавными буквами было выведено название сего, несомненно лучшего заведения: «СТЕНА». Ещё ниже, был нарисован полковничий погон и уже под ним, по краю донца, шла последняя надпись: «Одобрено полковником».
– Хм… – отодвинув блюдо прочь, Семеров глотнул пива и покрутив головой отыскал глазами бармена. Тому – заведением заведовал Толстый Мак, Мак, как можно было догадаться было сокращением от Максим, не потребовалось много времени, чтобы расшифровать упавший на него взгляд.
– Что-то не так? – Объёмистая туша Мака появилась подле их стола так быстро, что Семеров внутренне сжался, ожидая хлопка воздуха, неизбежного при пересечении телом звукового барьера: – Вам что-то не понравилось, дорогой полковник?
– Да, – вилка Семерова постучала по погону и словам ниже: – Я вот не припоминаю, чтобы…
– Ах, вы это?! – Заметно расслабившийся бармен облегчённо выдохнул: – А вам что? – В его голосе прорезались тревожные нотки: – Что-то не нравится? Пиво – вчера только сварили, мясо, – прижмурившись, Мак вытянул губы трубочкой и причмокнул: – Утром добыли. Поросёночка взяли. Не молочного, но вполне юного. Помните? Тут, до всего этого безобразия, – Мак пошевелил пальцами, замысловатым движением обозначая безобразия: – Ферма была. Со свинками. Совсем рядом – в двух десятках ка-мэ. Металл, механоиды проклятые, забрали, народишко – кто смог, разбежался. Ну а свинки свободными стали. Вот мы на них и охотимся. Так что, господин полковник, – его тон вновь наполнился тревогой: – Неужто хрящички не пошли?
– Ну почему не пошли? – Не стал кривить душой Семеров: – И мясо, и пиво – всё отличное. Но я…
– А раз отличное, – снова перебил его толстяк, принимая вид оскорблённой невинности, надо заметить – весьма искусно принимая: – То почему вы? Вы, о полковник?! Не одобряете?! – Последнее было произнесено так искренне, с таким надрывом в голосе, что Семерову стало по-настоящему стыдно. И вправду – ну чего прицепился-то? Пиво отличное, мясо – замечательное, ну а что написали, так сам же разрешил полную свободу. Вон – на тире, вообще Пушкин с Лермонтовым.
– Завянь, Мак, – Гайев, в руке которого был зажат тот самый хрящик, оборвал бармена самым непочтительным тоном: – Знаем-помним. Ну был ты актёром местного академического – сейчас-то ты что выёживаешься?
– Актёром? – Чувство стыда и раскаяния, накатившее было на Семерова, быстро откатилось прочь: – Вы были актёром?
– Да-с, был-с, – неожиданно для своей крупной фигуры, бармен сложился в поклоне: – Блистал-с. На бис, выходил-с, – проговаривая всё это он неуловимо переменился и теперь напротив полковника стоял не уязвленная в самое сердце, жертва, а типичный лакей, преданно и робко заглядывавший важному господину в глаза.
– Ну ты даёшь, – не отличавшийся артистизмом полковник покачал головой: – Круто! Я так перевоплощаться не умею.
– А вам и не надо, – выпрямившись и разом стерев все эмоции с лица, тихо и грустно усмехнулся бывший актёр: – Вы – полковник, а я всего лишь бармен пост…пост… Эхх… Нового мира. Вы герой – зачем вам такое?
– Не скажи, брат, – теперь пришла очередь грустно усмехаться Семерову: – Знаешь, вот лизнул бы в нужный момент – и не было б меня здесь. Так я нет – попёр прямо, – сделав небольшой глоток, он продолжил: – И вот – сижу здесь.
– Что бог, или боги не делает, – покачал головой Мак: – То всё к лучшему. Кто знает – что с вами там, – мотнул он головой куда-то в сторону: – Было бы. И кстати, – продолжил он более весёлым тоном: – У нас сегодня новый номер в шоу. Замор-р-р-рский! Пр-р-р-р-роповедник! – Провозгласил он, как рефери на ринге, одновременно указывая рукой на небольшую сцену, где карабкался на высокий стул тощий господин, замотанный по самые глаза в тяжёлую чёрную ткань.
Свободу совести полковник так же не ограничивал, видя в ней очередную отдушину для людей, жизнь которых претерпела резкие изменения.
Каждый волен верить во что хочет! – Провозглашал один из пунктов правил, его правил, вырезанных на доске подле ворот. И это, действительно было так. Не нарушай остальные заповеди – и верь во что хочешь. Таково было официальное решение, но никто не знал, что под ним, известное только полковнику, было и иное основание.