Лена Гуреева, Марина Карцева и Женя Каплин были сегодня на заводе, их зачислили с испытательным сроком и велели присылать еще ребят из школы. Девушки будут работать в заводской лаборатории, они уже познакомились с заведующим Николаем Никандровичем Хорлиным.
— Вежливый и симпатичный, — сказала Марина. — Очень внимательно с нами разговаривал.
Ваня и Борис переглянулись и засмеялись, вспомнив скептическое плечо химика и его столь различное отношение к здоровенным верзилам и нежным девушкам.
Марина Карцева напомнила Аркадию Фиалковскому и Якову Макарьеву: завтра их будут ждать на заводе. Борисовы удивленные глаза уставились на товарища. В школе все привыкли гордиться музыкальным талантом Фиалковского, его жизненный путь не вызывал сомнений. В его заработке родители не нуждались. Зачем ему завод?
— Ну, а как же с консерваторией? — спросил Борис. — Ведь без консерватории не обойдешься.
— Консерватория не убежит, — баритончиком сказал Аркадий и небрежно махнул рукой.
По соседству мать и сестра Бориса особо выделили этого красивого холеного юношу, одетого по-взрослому в хороший костюм, при галстуке, с аккуратно уложенными темными волосами. Он счастливчик, судьбой отмеченный. Отец у него зубной врач, мать — зубной техник, в доме полная чаша, не хватает одного — птичьего молока. Что ему не играть на пианино? И посмотри, он совсем уже взрослый, так уверенно обо всем судит. И этот полный, с круглым лицом, с кошачьими глазами, Яша Макарьев, тоже вполне самостоятельный. Наш Бориска с его детским лицом и на все удивленными глазами — сущее дите доверчивое. Да и Ваня — чистый кащей с его скулами и вихорком на маковке; и громкоголосый Костя с мелким каракулем на голове; и молчаливый вежливый Женя — все они форменные мальчишки, сосунки.
— И хорошо, что мальчишки. Костюм научиться носить не долго. Или делать прическу масленую. Зато не нахалы, не мечтают, как бы им словчить, — ворчал отец. Он увидел Яшку Макарьева первый раз — и сразу невзлюбил.
— Нужно иметь вторую специальность, — говорил Аркадий. — Верно, Костя? Ведь ты тоже не торопишься в театральный вуз?
— На твоем месте я пошел бы в консерваторию без всяких колебаний, — не сразу ответил Костя.
— Вот видишь, на моем месте ты пошел бы! — Аркадий торжествующе посмотрел на всех. Чувствовалось, он верит в то, в чем убеждает других. — А на своем месте ты говоришь, как и я: нужна твердая специальность. Театр или музыка — они никуда не уйдут.
— Зачем тебе вторая специальность, не пойму? — упрямо возразил Ваня. — Почему сразу не учиться музыке и не стать музыкантом, если есть талант?
— Кому твоя музыка нужна? Или театры? — заорал Яшка Макарьев, тараща круглые глаза. — Это для души, баловство. Для жизни требуется твердая профессия. Ты что, политик, не знаешь, что такое пятилетка?
— Я-то знаю. Вот ты плохо знаешь, — сердито отрубил Ваня.
— Родители настояли, чтобы Аркадий шел на завод? — допытывался Борис у Марины.
В школе дразнились: Арочка и Марочка — семейная парочка. Им давно уже надоело обижаться. Они вместе приходили в школу, вместе уходили. Аркадий таскал ее завернутые в клеенку книги и тетради, Марина — его черную папку с нотами.
— Они считают, что музыка не наверняка, — сказала, чуть заметно покраснев, Марина. — Надо получить производственный стаж, тогда поступишь в химический вуз и будешь потом иметь высшее образование, диплом инженера. А консерваторию можно устроить дома. Да уж не беспокойтесь, музыку Аркадий не бросит, он жить без нее не может! Правда, Ара? — Марина сказала это, лаская Аркадия улыбкой и пылким взглядом.
Счастливец, о нем так говорят, а он и ухом не ведет. Встал, потянулся, помял тонкие длинные пальцы и, подтверждая Маринины слова «без музыки не может», спросил у хозяина:
— Инструмента у тебя нет какого-нибудь завалящего? Сыграл бы вам Рахманинова или Скрябина.
— Откуда инструмент, что ты? — вспыхнул Борис.
Самолюбивый до слез, он мучается: Аркадий, или Галя, или Яшка видят небось, как мы живем, и посмеиваются про себя. Откуда у нас рояль? Еще спрашивает! Ни рояля, ни картин, ни красивой мебели у нас не было и нет. Уж прости, не завели.
Лена заметила мгновенно ставшие злыми Борисовы глаза. Все сразу отражается на его лице. О чем ты беспокоишься, чудачок? — спросила она взглядом. Ну, не водятся у нас рояли, ну и что? Мы своими родителями гордимся не меньше, любим их и жалеем не меньше, хотя они и не накопили роялей. Борис утонул в ее глазах и скоро забыл про Аркашкину бестактность.