Еще не совсем опомнившийся напарник отдал ему красный чемодан — знаменитый по всему участку «сундук Мальцева».
— Я у него шапку прошу, а он мне чемодан сует. Совсем расстроился парень. Ну, начнем сначала. Жалко время потеряли. А?
— Жалко, конечно, — со вздохом поддакнул Коровин.
— Чего это ты жалеешь? А если бы поезд с людьми пострадал — не пожалел бы? Хватит тебе вздыхать и переживать — иди, делай шпуры. Надо наверстывать время; нам сегодня в бригадах несколько колодцев взрывать. Не подготовим ребятам грунт — скандал будет, они тоже ведь план хотят выполнить.
— Дежурный сказал, чтобы мы оба пришли к нему: ругаться хочет, — вспомнил Коровин. — Он доказывает, что не давал согласия на взрыв. Это неправда, я его предупредил.
— Успеет поругаться твой дежурный. Да и что он мне, начальник или папа? Или пострадал он? Поезду даже остановку не сделали. Ругаться — это наше внутреннее дело.
— Руки-то у вас, Иван Петрович, — с сожалением сказал Коровин.
— А ты что, доктор? Иди, говорю, работай! И торопись, наверстывай время.
Мальцев раскрыл «сундук» и принялся готовить запалы. При этом он пытался вспомнить, какую песню пел давеча, но не мог вспомнить. Руки у него болели, а голове было холодно. Подрывник морщился, с огорчением смотрел на изуродованные руки и стирал налипающий снег с головы тыльной стороной ладони.
Подошел Коровин и молча подал ему шапку.
— Чего же ты ее раньше не отдал? — рассердился Мальцев. — Я из-за тебя лысину заморозил.
Напарник хотел объяснить, что он только сейчас нашел шапку на месте несостоявшегося взрыва, но Мальцев не захотел его слушать.
— Ладно, считай, что уже поговорили. Продолжай заниматься шпурами. И не возись, это тебе не огород возле дома. Школу строим, объект, понимаешь?
Будто успокоенный тем, что на голове подрывника оказалась, наконец, шапка, снег повалил вдруг густо, большими хлопьями.
МОЛОДАЯ ХОЗЯЙКА
На минуту девушка остановилась на пороге большой комнаты, тесно уставленной столами с наклонными досками. За ними на высоких табуретах сидели инженеры и техники.
— Кто у вас тут самый главный? — громко спросила девушка. Задумчиво склоненные головы поднялись от бумаг и чертежей.
— Ну, кто у вас тут главный? — повторила девушка, улыбаясь. — Мне надо разрешить один важный вопрос.
Один из сотрудников, сидевший поближе, показал ей в угол комнаты. Она протиснулась туда узким проходом между столами. «Самый главный» до такой степени основательно погрузился в синюю глубь разложенного перед ним чертежа, что не обратил внимания на пришедшую.
— Душно у вас тут, воздух совсем зеленый, — поморщилась девушка. — Из такого воздуха папиросы и табак обратно кристаллизовать можно.
— Открыть форточки, проветрить! — не поднимая головы, распорядился «самый главный».
Молодой техник, смирно чертивший что-то многолинейное на кальке, поспешно сорвался с табурета и полез на подоконник.
— Простуды боимся. Посмотрите, какой у девушки румянец от этой простуды, — сказал он с подоконника своему соседу, одутловатому человеку с зеленым шарфом, намотанным вокруг шеи. — Ах, вкусный воздух! — ловил техник ртом и руками впущенное в форточку белое облако мороза.
Девушка дотронулась руками до щек, они горели, нажженные ветром.
— Я ж с трассы, на ветру все время работаю. Дорогу-то в кабинете не построишь, дорога на улице, — она отвечала технику, адресовалась же к «самому главному», который по-прежнему не обращал на нее внимания.
Но тут, видимо, слова девушки задели его, он досадливо бросил карандаш на стол, поднялся и спросил:
— Какой имеете важный вопрос ко мне?
Вопрос оказался действительно важным. Ее товарищи на трассе придумали способ механизировать разгрузку балласта с железнодорожных платформ. Сейчас разгружают вручную лопатами и скребками. Сто человек возятся с разгрузкой уйму времени, — дедовский прием работы и очень дорогой. Потеря времени, простой вагонов, которых всюду не хватает, и высокая цена за один кубометр балласта. А в зимних условиях балласт смерзается, и его приходится ковырять, как скалу. Одним словом, метод для послевоенной пятилетки малоподходящий.
— Короче. Мне все это известно. Как вы решили улучшить дело? — перебил инженер обстоятельный рассказ девушки.
— Если вам некогда, я подожду: пусть срочные дела пройдут вперед меня, — кротко заявила девушка. — Я не умею рассказывать быстро.
Техник, прямо сидевший на высокой табуретке, рассмеялся. Тушь давно высохла в его рейсфедере, но он этого не замечал.