Наступила зима. Томка по-прежнему шила, а Паша учился. Ближе к ночи он являлся домой совершенно измученный, валился с ног в постель. Бедняга был все время занят: то ездил куда-то на натуру, то бежал на просмотр, то сидел в библиотеках, но занятия не пропускал, по крайней мере так он говорил Томке. Временами Паша делался нервным и суровым, на козе не объедешь, и Томка тащила сама из магазина сетки с картошкой. Потом делался оживленным, остроумным, мягким, что-то строчил, лежа на диване, куда-то бегал названивать по автомату, отмахиваясь от Томкиных вопросов. Но Томка не роптала, она всем была довольна, только бы не тратил Паша так много денег, никак нельзя Тотоше на костюмчик выкроить. Не тратить Паша не мог, он терпеливо объяснял Томке, что без денег нужных знакомств не заведешь и что он не привык жмотиться. «Ты ведь все-таки стипендию получаешь, — допытывалась Томка, — где ж она?» — «Это на кофе», — мягко объяснял Паша. Томка вздыхала, доставая очередную десятку. Впрочем, Пашино транжирство не очень ее огорчало. Спина побаливала от сидения за машинкой, но Томку поддерживала мысль, что трудится ради прекрасного будущего. Не заставлять же Пашу, в самом деле, вагоны разгружать!
Бедная! Пришел день, и от Томкиных прекрасных надежд не осталось ничего...
В этот промозглый февральский день, когда в воздухе витало что-то колючее, болезненное, Томка, проводив Пашу до Новослободской, вернулась домой и тут же села за машинку. И тут она услышала, как в замочной скважине проскрежетал ключ. Томка выскочила в коридор. На пороге появилась высокая полная женщина, втиснутая в кожаное пальто как толпа пассажиров в троллейбус. В руках она держала кожаные чемоданы. Увидев растерянную Томку, женщина хмыкнула и произнесла:
— Так я и думала, что, как только уеду, он сюда бабу притащит.
И принялась расстегивать «молнию» на сапоге.
— Кто? — озадаченно спросила Томка.
— Кто? — иронически переспросила женщина. — Кто... — Она уже стаскивала с себя пальто, и оно в изнеможении повисло на вешалке, с которой женщина стряхнула Томкино пальтишко.
Женщина прошла в ванную, и Томка услышала, как она стала набирать воду. Женщина вышла из ванной и, не замечая следом идущей за ней Томки, обошла квартиру, взыскующим оком оглядела ее и даже попробовала пальцем, нет ли пыли на трюмо.
— Молодец, — похвалила она Томку. — Аккуратная. Квартира в порядке. Я на тебя не в претензии, и не надеялась на этого охламона. А теперь, дорогая, ступай себе.
— Послушайте, — удивилась Томка, — вы кто? Что вы тут ходите?
— Хозяйка квартиры, — был ответ.
— Вы жена кинорежиссера?
— Ка-во?.. Это Павел, что ли, представился тебе кинорежиссером? Ну дает! Не Павел, а павлин. Если он кинорежиссер, то я балерина. Все он тебе заливал, что чмо болотное. Я ему по доброте душевной оставила ключи, мог бы и верность соблюсти. Ну ладно, с ним я еще разберусь, а ты ступай себе с богом.
Томка молчала. Стены вокруг нее начали вращаться все быстрее.
— Э, да ты что! — всполошилась женщина, увидев ее лицо. — Ты что, всерьез его приняла, что ли? Да это шалопай, каких свет не видывал! Я его держу при себе потому, что в моем возрасте выбирать не приходится. Ты-то еще найдешь, плюнь, не убивайся. Куришь?
— Курю, — пролепетала Томка.
— На вот, закури, приди в себя. Плюнь. Хочешь, кофейку сварю. Кофеек есть?
— Там в баночке, на полке, — машинально отозвалась Томка.
По лицу у нее текли потоки слез. Она чувствовала, что умирает.
— Тьфу ты, — участливо произнесла женщина, — ты и правда думала, что он серьезный человек?
— Правда, — прошептала Томка.
— Он сказал тебе, что эта квартира его?