Бенедикт улыбнулся. Именно на это он и рассчитывал и был бы удивлен, если бы она действовала по-другому. Ни одна мать, имевшая дочерей на выданье, не проигнорировала бы Бриджертона.
– Буду счастлив с ними познакомиться, - проговорил он.
– Как, разве вы еще не знакомы? - удивилась леди Пенвуд.
Вот черт! Теперь она наверняка недоумевает, зачем он вообще к ним явился.
– Я столько о них наслышан, - попытался он спасти положение.
Если об этом узнает леди Уислдаун - а мимо леди Уислдаун, похоже, ничто не проходит, - то скоро всему городу станет известно, что он ищет себе жену и присмотрел для этой цели одну из дочерей графини Пенвуд. С чего бы ему тогда наносить визит двум девицам, с которыми он даже не знаком?
Леди Пенвуд так и просияла.
– Моя дочь Розамунд считается одной из самых красивых барышень сезона.
– А ваша дочь Пози?
На секунду плотно сжав губы, Араминта разжала их и нехотя бросила:
– Пози… гм… просто восхитительна.
– Счастлив был бы познакомиться с Пози, - заявил Бенедикт улыбаясь.
Леди Пенвуд захлопала глазами, однако, пытаясь скрыть свое удивление, проговорила с несколько натянутой улыбкой:
– Не сомневаюсь, что Пози тоже будет счастлива с вами познакомиться.
В этот момент в гостиную вошла служанка с красивым серебряным чайным сервизом и, когда леди Пенвуд кивнула, поспешно поставила его на стол. Но не успела она выйти за дверь, как графиня, как показалось Бенедикту, чересчур резко спросила:
– Где ложки с монограммой Пенвудов?
Поспешно присев в реверансе, служанка пролепетала:
– Софи чистила серебро в гостиной, миледи, но ей пришлось подняться наверх, когда вы…
– Хватит! - оборвала ее леди Пенвуд, хотя сама спросила про ложки. - Уверена, мистер Бриджертон не настолько амбициозен, чтобы ему непременно нужны были к чаю ложки с монограммой.
– Конечно, нет, - пробормотал Бенедикт, подумав, что, должно быть, леди Пенвуд сама отличается амбициозностью, поскольку решила их подать.
– Иди! - приказала графиня служанке, махнув рукой. - Вон!
Служанка бросилась к двери, а леди Пенвуд, повернувшись к Бенедикту, пояснила:
– На самом лучшем нашем серебре выгравирован фамильный герб Пенвудов.
– Вот как? - заинтересовался Бенедикт. Следовательно, герб, изображенный на перчатке, действительно является гербом Пенвудов. Отлично! - У нас в Бриджертон-Хаусе ничего подобного нет, - заметил он, надеясь, что говорит правду. Откровенно говоря, он никогда не обращал внимания на столовые и чайные предметы. - Мне бы очень хотелось взглянуть на ваше столовое серебро.
– Неужели? - обрадовалась леди Пенвуд, и глаза ее блеснули. - Я предполагала, что у вас тонкий вкус.
Бенедикт сдержанно улыбнулся.
– Нужно будет послать кого-нибудь в столовую. Если, конечно, эта чертова девчонка успела его почистить. - Она брезгливо поморщилась, отчего лицо ее приобрело крайне неприятное выражение.
– Вас что-то беспокоит? - вежливо осведомился Бенедикт.
Графиня покачала головой и небрежно махнула рукой.
– Просто я подумала о том, что так сложно найти приличную прислугу. Думаю, ваша матушка постоянно говорит то же самое.
Ничего подобного его мать не говорила. Может быть, потому, что в Бриджертон-Хаусе ко всем слугам относились с уважением, а те, в свою очередь, были искренне привязаны к семье. Но Бенедикт все равно кивнул.
– Когда-нибудь я вышвырну эту Софи из дома, - сказала графиня. - Ничего толком сделать не умеет!
Бенедикт почувствовал к бедняжке Софи жалость. Однако он пришел сюда вовсе не за тем, чтобы обсуждать с леди Пенвуд ее прислугу, и, решив перевести разговор на другую тему, указал на чайник.
– Полагаю, чай уже заварился?
– Да, конечно, - спохватилась леди Пенвуд и, улыбнувшись, спросила:
– Вам с молоком и с сахаром?
– С молоком, но без сахара.
Пока графиня разливала чай, на лестнице послышались шаги, и Бенедикт почувствовал, как сердце его взволнованно забилось. С минуты на минуту в комнату войдут дочери графини, но только одна из них окажется таинственной незнакомкой с бала-маскарада. Лица ее он практически не видел, но помнил, какого она роста и телосложения, и был уверен в том, что у нее длинные светло-каштановые волосы.
Он наверняка ее узнает, иначе и быть не может. Но когда в гостиную вошли две девушки, он тотчас же понял, что ни одна из них не была той, о которой он грезил наяву каждую минуту. У одной волосы были слишком светлые, держалась она слишком надменно и неестественно. В общем, холодная и не слишком приятная особа. Другая показалась Бенедикту более приятной, однако искал он явно не ее: слишком полная для его таинственной незнакомки, а волосы совсем темные.