Софи подчинилась. Глаза их встретились, и, похоже, что-то внутри у нее замкнулось: она никак не могла отвести взгляда. Он закружил ее по террасе, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, и вскоре Софи почувствовала, что у нее перехватило дыхание и закружилась голова.
И все это время она не отводила от него взгляда.
— Что вы чувствуете? — спросил он.
— Все! — ответила она смеясь.
— Что вы слышите?
— Музыку. — Глаза ее изумленно сияли. — Я слышу музыку, которой никогда раньше не слышала.
Рука его сжала ее талию, и расстояние между ними сократилось еще на несколько дюймов.
— Что вы видите? — спросил он. Софи споткнулась, однако, по-прежнему не сводя с него глаз, прошептала:
— Я вижу свою душу. Бенедикт резко, остановился.
— Что вы сказали? — спросил он тоже шепотом.
Софи молчала. Ей показалось, что эта секунда полна какого-то глубокого смысла, и она боялась ее испортить.
Вернее, боялась сделать ее еще лучше. Потому что, когда она после полуночи вернется к своей обычной жизни, ей станет невыносимо больно.
О Господи! Да как она вообще сможет вернуться к своей привычной жизни? Как сможет после всего случившегося с ней вновь чистить туфли Араминте?
— Я слышал, что вы сказали, — проговорил Бенедикт хрипловатым голосом. — Я…
— Молчите, — прервала его Софи.
Она не хотела услышать его признание. Не хотела услышать слова, которые навсегда привязали бы ее к этому человеку.
Впрочем, похоже, уже поздно…
Он посмотрел на нее долгим взглядом и наконец прошептал:
— Я молчу. Ни слова не скажу. — И, Софи и ахнуть не успела, прильнул губами к ее губам. Губы его оказались на удивление нежными.
Он медленно провел ими по губам Софи, и она почувствовала, как у нее мурашки побежали по телу.
Потом его рука, которой он обнимал ее за талию, — та, что так легко вела ее в танце, — начала притягивать ее к себе, медленно, но неотвратимо. По мере того как сближались их тела, Софи чувствовала, что ее все больше и больше бросает в жар, и когда наконец их тела соприкоснулись, она уже была объята огнем.
Он показался ей очень большим и сильным, и в его объятиях она почувствовала себя самой прекрасной женщиной на свете.
И внезапно все стало казаться возможным, даже жизнь, не наполненная вечным рабским трудом.
Губы его стали еще более смелыми, язык защекотал уголок ее рта. Рука, которой он по-прежнему обнимал ее за талию, скользнула по ее руке, потом добралась по спине до затылка, и пальцы принялись вытаскивать из прически пряди волос.
— Какие же у вас мягкие волосы, как шелк, — прошептал он, и Софи улыбнулась: Бенедикт был в перчатках. Он отстранился и удивленно спросил:
— Над чем вы смеетесь?
— Откуда вы знаете? Ведь вы в перчатках. Он усмехнулся, задорно, по-мальчишески, и Софи почувствовала, как исступленно забилось сердце.
— Сам не знаю. Просто знаю, и все. — Улыбка его стала еще шире. — Но чтобы убедиться в своей правоте, может быть, проверить получше?
И он протянул Софи руку.
— Не окажете ли мне любезность?
Несколько секунд Софи смотрела на его руку недоумевающим взглядом и наконец догадалась, чего он хочет. Прерывисто вздохнув, она отступила на шаг и обеими руками взялась за его руку. Медленно дернула она сначала за один палец перчатки, потом за другой, третий, четвертый, пятый, после чего потянула и сняла всю перчатку из тончайшей ткани.
Держа ее в руке, подняла голову. Он смотрел на нее со странным выражением на лице, которого она не могла бы объяснить.
— Я хочу прикоснуться к вам, — прошептал он и легонько погладил ее щеку. Потом рука его скользнула вверх, к волосам. Легонько потянув, он высвободил из прически легкий локон и принялся наматывать его на указательный палец.
— Я ошибся, — пробормотал он. — Ваши волосы даже мягче шелка.
Внезапно Софи ощутила яростное желание тоже прикоснуться к нему.
— Теперь моя очередь, — тихонько проговорила она и протянула руку.
Глаза Бенедикта вспыхнули, и он энергично принялся освобождать ее руку от перчатки, точно так же как делала это она, однако, не завершив начатое, прильнул поцелуем к нежной коже чуть ниже локтя.
— Тоже мягче шелка, — пробормотал он. Софи поспешно ухватилась свободной рукой за его плечо, иначе бы ей ни за что не устоять.
Он потянул за перчатку, и она начала соскальзывать с ее руки невыносимо медленно, а губы Бенедикта следовали за ней, повторяя весь ее путь. На секунду оторвавшись от ее руки, он спросил:
— Не возражаете, если я ненадолго останусь здесь?
Софи лишь кивнула головой в ответ. Говорить она не могла.
Бенедикт провел языком по нежной коже.
— О Господи… — простонала Софи.
— Я так и думал, что вам понравится, — довольно произнес Бенедикт, и его горячее дыхание опалило ей кожу.
Софи кивнула. Вернее, хотела кивнуть, а вот сделала это или нет, и сама не знала.
А губы Бенедикта продолжали сводить ее с ума. Вот они подобрались к запястью, задержались там на секунду, после чего коснулись середины ладони, да так и остались там надолго.
— Кто вы? — спросил Бенедикт, подняв наконец голову, однако не выпуская ее руку из своей. Она покачала головой.
— Я должен знать.
— Я не могу сказать. — И, видя, что подобного ответа он не приемлет, прибавила, покривив душой:
— Пока не могу.
Взяв ее за палец, Бенедикт ласково коснулся его губами.
— Я хочу видеть вас завтра, — тихонько проговорил он. — Хочу нанести вам визит и посмотреть, где вы живете.
Софи промолчала, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заплакать.
— Я хочу познакомиться с вашими родителями, погладить вашу любимую собачку, — сдавленным голосом продолжал он. — Вы понимаете, что я хочу сказать?
Снизу по-прежнему доносились звуки музыки и приглушенные разговоры, но до слуха Софи и Бенедикта они не доходили. Молодые люди слышали лишь собственное учащенное дыхание.
— Я хочу… — голос его понизился до шепота, глаза по-прежнему смотрели удивленно, словно он не совсем верил собственным словам, — я хочу, чтобы ваше будущее принадлежало мне. Хочу, чтобы вы вся принадлежали мне.
— Молчите, прошу вас, — взмолилась Софи, обретя наконец дар речи. — Ни слова больше!
— Тогда скажите мне, как вас зовут. Скажите, где мне вас завтра найти.
— Я… — И в этот момент раздался странный звенящий звук. — Что это?
— Гонг, — ответил Бенедикт, — сигнал снять маски.
— Что?! — не поняла Софи, чувствуя тем не менее, что ее начинает охватывать паника.
— Должно быть, уже полночь.
— Полночь! — ахнула Софи. Он кивнул:
— Время, когда полагается снимать маски. Рука Софи судорожно рванулась к виску и крепко прижала маску к лицу.
— Что с вами? — удивился Бенедикт.
— Я должна идти! — выпалила Софи и, подхватив юбки, бросилась с террасы.
— Подождите! — послышалось у нее за спиной.
Бенедикт протянул руку, пытаясь ухватить ее за подол платья. Тщетно. Софи оказалась проворнее, и, что, быть может, гораздо важнее, ее охватила самая настоящая паника, заставив действовать молниеносно. Выскочив с террасы в холл, она помчалась по направлению к танцевальному залу, словно за ней гнались сто чертей.
Она вихрем ворвалась в зал, зная, что Бенедикт от нее не отстанет, и понимая, что в огромной толпе ей нетрудно будет затеряться. Все, что от нее требовалось, — это добраться до выхода, потом выбежать из дома, завернуть за угол и сесть в поджидавшую ее карету.
Развеселившиеся гости все еще снимали маски. То тут, то там раздавались взрывы смеха. Энергично работая локтями, Софи пробивалась к боковой двери. На секунду остановившись, она обернулась. Бенедикт вошел в танцевальный зал. Похоже, он ее еще не увидел, однако Софи понимала, что за этим дело не станет. Он непременно ее увидит. Серебристое платье не разглядеть невозможно.
И Софи снова устремилась к двери, расталкивая гостей. По крайней мере половина из них никак не отреагировали на то, что их толкают: вероятно, были слишком пьяны.