Тем временем есть я, которая ни с кем не встречается, а удовольствие я получала последний раз пару дней назад в душе, играя со своим БНБ, мой Бойфренд На Батарейках. Он чаще всего доставляет мне удовольствие, и я начинаю любить его за эту надежность.
Я забираю почту из почтового ящика в холле, а затем иду обратно наверх. Приближаясь к двери своей квартиры, я вижу, что дверь Брэма открывается. Мое сердце на мгновение замирает – не знаю, почему – но тут я вижу девушку с прической боб. Она одета в черную кожаную мини-юбку, могу точно сказать, это искусственная кожа; топик, который выглядит так, словно фею вырвало блестками прямо на него; в руках она несет подделку Valentino. Под глазами вчерашняя тушь.
Старое доброе похмельное раскаяние.
Она видит меня и застенчиво улыбается.
— Привет.
— Привет, — говорю я ей, открывая дверь. — Мне нравятся твои туфли. — Это не совсем правда, но звучит будто так и есть.
— О. — она растерянно смотрит на них. — Спасибо.
Я смотрю, как она быстро идет вниз и исчезает, будто бежит с места преступления.
Внезапно дверь Брэма открывается снова, он высовывает голову, его темные волосы примялись. Он смотрит вниз на пустой холл, а потом замечает меня и самоуверенно улыбается.
— Она ушла?
— Да, — говорю я. — Сбежала как ошпаренная.
— Отличный альбом, — говорит он. Потом добавляет. — Мит Лоуф. Певец.
— Я знаю, кто такой Мит Лоуф, — отвечаю я, двигаясь к своей двери, чтобы войти внутрь.
— Эй, — быстро говорит он и выходит из-за двери. На нем лишь футболка и боксеры. Они серые. От David Beckham. Они настолько близко, что я могу это прочитать. И, кажется, они маловаты для того, что прячется под ними.
— Боже мой, — говорю я, прикрывая глаза и отворачиваясь. — Можешь ты, пожалуйста, натянуть штаны?
— Скромница, — с фырканьем отвечает он. — В нижнем белье нет ничего непристойного.
Может для мужчины средних размеров и нет, но для тебя точно есть, думаю я. Но вслух я этого не скажу, у него и так чрезмерно раздутое эго. Не могу не думать о том, как Стеф и Кайла обе рассказывали, насколько хорошо оснащен Линден, могу сделать вывод, что это у них семейное.
— Просто хотел кое-что спросить, — продолжает он и звучит так серьезно, что я оборачиваюсь и смотрю на него, держа глаза на уровне лица, ни на дюйм ниже. Даже не уверена, моргаю ли я. — На самом деле, даже две вещи.
— Какие? — Мой голос звучит нетерпеливо. Я просто хочу вернуться обратно к себе.
— Надеюсь, мы не слишком шумели, — говорит он. — Знаешь, никогда не спрашивал предыдущих арендаторов, слышали ли они о, хм, о моих проделках в спальне. Да и в других комнатах. Ну ты сама понимаешь. Но тебя я могу спросить.
— Что заставляет тебя думать, что ты можешь спросить об этом меня?
Он пожимает плечами.
— Предположу, что ты могла меня слышать.
— Я использую беруши, — отвечаю я. И это правда. Я использую их каждую ночь, вставляю так глубоко, что уверена, в один прекрасный день они вылезут через нос. Как только я заработаю денег, думаю, я собираюсь исследовать рынок компаний, занимающихся их производством.
— Плохо, ты пропустила шоу.
Я испепеляю его взглядом.
— Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, какой ты вульгарный?
— Да, много раз. — Он кивает на меня. — Но зная, что твои стены такие тонкие, не чувствуй, что ты должна сдерживаться, когда…если…приведешь мужчину. Я не возражаю. Мне нравится слушать.
Я в неверии качаю головой.
— Почему тебе так трудно быть пристойным?
— Должно быть, это у меня в генах, — размышляет он, прислонившись к косяку и выпятив бедра. Я отказываюсь смотреть, даже если и согласна с его утверждением.
— Могу я спросить, что за вторая вещь? — говорю я. Даже не знаю, почему я ему потакаю, надо было просто захлопнуть дверь у него перед носом. Ненавижу думать, что он находит что-то забавное и веселое в наших маленьких диалогах. Он словно мальчишка в начальной школе, постоянно дергает тебя за волосы.
— Ах, да, — говорит он со злой усмешкой. — Учитывая отсутствие сексуальной активности в вашей квартире и твой отказ взглянуть хоть мельком на мои трусишки, мне интересно, ты раньше когда-нибудь сексом занималась? Знаю, у тебя дочь, но в последнее время столько болтают о непорочном зачатии.
— Иди нахрен, — отвечаю я, открывая дверь и быстро входя внутрь, с силой захлопывая дверь.
Пока мои щеки пылают, я слышу, как он говорит с другой стороны.
— Вот эту девочку я и хотел увидеть. — И слышу, как захлопывается его собственная дверь.
Что за говнюк. Имею в виду, знаю, он играет со мной словно мальчишка, только он не просто за косички меня дергает. Этот мужчина знает, как задеть меня за живое. Просто потому что я не трахаюсь со всем, что ходит, или с ним, не значит, что я какая-то зажатая, невинная скромница.
К сожалению, я знаю, что он отчасти прав. Потому что последние пару лет я двигаюсь именно в этом направлении. Даже несмотря на то, что я не толстая, мне надо стать худее и подзагореть. У меня целлюлит на бедрах, заднице, которая все не перестанет расти, растяжки, шрам от кесарева на рыхлом животике. Уверена, если бы я захотела, я могла бы заставить это все работать на меня, но так трудно оглядываться назад и видеть себя ту – счастливее, лучше – и мириться с тем, какой я стала. Это словно признать поражение.
Последнее, чего я хочу, раздеться догола перед парнем, и к несчастью, последний, перед кем я хотела это сделать, был Брэм.
Дерьмо. Может мне действительно стоит замутить с каким-то случайным парнем, только бы выбросить Брэма из моей чертовой головы.
— Мамочка.
Я оглядываюсь и вижу на диване Аву, она с любопытством смотрит на меня. Я понимаю, что прислонилась к двери, будто Брэм в любой момент может ворваться внутрь. Я выпрямляюсь и посылаю ей застенчивый взгляд.
— Я в порядке. — Говорю я ей.
— Там был Брэм? — теперь она произносит его имя с особой осторожность, желая выговорить «р».
— Да. — Осторожно отвечаю я. Мне не нравится, что она все еще сходит по нему с ума. Я не хочу быть с ним хорошей ради нее и не хочу, чтоб он был единственным мужчиной, которого она видит. А последнее, чего я хочу, чтоб она видела в нем замену отцу.
— Брэм – лала-динь-дон! — Громко поет она, подбрасывая Снуффи. — Брэм – лала-динь-дон!
Динь хрен, это верно (прим. пер. в английском одно из значений слова dong – хрен).
— Хорошо, достаточно, — говорю я ей. — Как насчет того, чтоб мы говорили потише, хорошо?
— Брэм – лала-динь-дон! – кричит она, бегая по комнате и хихикая.
Я выдыхаю, сажусь за кухонный стол, разворачиваю газету и начинаю поиск работы.
***
Примерно к двум дня я отметила все объявления о работе, которые сочла нужным, даже те, где предлагается работа официанткой, в чем у меня совсем нет опыта. Я отправила резюме, сопроводительные письма и миллион раз скрестила пальцы. Ава носится вокруг дивана, сходя с ума от скуки, и я чувствую, что мне понадобится чашек десять эспрессо, чтобы пережить оставшуюся часть дня. По крайней мере, она перестала петь свою песенку про Брэма.
Стук в дверь. Кажется, я поторопила события.
Я встаю и смотрю в винтажное зеркало на стене. Я выгляжу не так уж плохо. Полагаю то, что я приняла долгий душ, после нашей с ним стычки, помогает, и я сделала все, чтобы выглядеть привлекательней. Я немного завила волосы. Слегка накрасила брови (по мнению большинства женщин, брови одно из моих достоинств), нанесла несколько слоев туши и слегка накрасила губы. Моя кожа сошла с ума во время беременности, но, к счастью, уже успокоилась и мне не надо много тона. Я так же не стала наносить румяна, у меня и так вечно щеки горят.